дата рождения: 20.03.1954, 28 лет место рождения и проживания: Сордс, графство Фингал, провинция Ленстер, Ирландия; долгое время обитала в девственных лесах близ озер Килларни, Ирландия, затем в предместьях Лондона; в настоящее время Хогсмид и Запретный лес. чистота крови:чистокровная;

лояльность: нейтралитет образование: Хогвартс, Рейвенкло, 72 (бросила в 1970) занятость: официально безработная; неофициально герболог, ритуалистка, целительница;

артефакты:
-волшебная палочка: ясень, волос единорога, 11 дюймов, упругая.
- золотой серп, украшенный руническими ставами - остался от наставницы; запечатывает срезы стеблей растений, не позволяя проливаться соку, который может быть ценен для зельеварения, а может и попросту ядовит.
- артефакт в виде кельтского креста: генерирует чары, сродни маглоотталкивающим, но влияющими на всех, кроме кровного хозяина. Использовался наставницей Эленис для защиты жилища, после ее смерти стал принадлежать Эленис, которая не против иногда побыть невидимкой.

характеристика“ что за создания - крылья, хвосты и рожки? зимние тайны знает зима одна. где-то во мраке белая мчится лошадь, песня на хоровод собирает нас. лапы к теплу, шарманки, снежки, заклятья. мох в волосах, взгляд странен и клык остер.
летом ты все забудешь.
так надо, братик.
ну а пока - пусть зимний горит костер. ”

сильные стороны: - обладает ярко выраженной склонностью к стихийной магии земли: все, что может расти, растет и цветет в ее присутствии в разы охотнее, после обучения - под влиянием сознательного волевого акта Эленис, хотя спонтанный рост растений во время сна все еще нередкое явление; - освоила школьный курс на уровне СОВ, предпочитая гербологию, зельеварение и чары (спасибо, Кью). В дальнейшем эти знания расширялись и углублялись за счет нетрадицинных источников, в том числе и из раздела темной магии, но не слишком систематизированы и зачастую применяются интуитивно; - владеет ритуальной магией друидов (тех ее разделов, что сохранились за века, прошедшие с момента ее угасания). Сохранилось немногое, но для знающего человека потенциал этих знаний может оказаться весьма привлекательным. - владеет целительскими чарами, умело сочетая их классические формулы с зельями собственного приготовления, травами и ритуалами на исцеление. - отлично ладит с магическими и немагическими животными. Долгое время живя в лесу, научилась находить общий язык и с дикими его обитателями. - отличает съедобные растения от ядовитых, умеет обрабатывать шкуры животных, прядет шерсть, ткет ткани, вяжет и шьет; неплохо подкована в хитростях выживания в дикой местности, в том числе без палочки, если придется;

слабые стороны: - весьма условно интегрируется в любое общество: все, что "положено" и "принято" моментально соскальзывает с нее, стоит только оказаться на безопасном расстоянии от людей, да и в их присутствии нередко выкидывает фокусы, за что справедливо считается "странной"; - говорит ровно то, что думает, что еще никому не прибавляло любви ближних; нередко ее умозаключения выставляют окружающих в смешном и нелепом виде, раскрывают их секреты или подчеркивают то, что они пытаются скрыть. Такт, которым в свое время восхищался Квирелл, в основном происходил из нежелания Эленис общаться с кем-то еще, а в условиях длительной изоляции от активного социума и вовсе дает сбой в каждом первом случае; - с трудом переносит все виды магического транспорта, оценив только летучий порох; метлы обходит стороной, экзамен по аппарации не проходила и испытывает сильный дискомфорт, когда приходится аппарировать в паре;

родословная:
Штефан Патрик фон Шеллендорф — отец, чистокровный, высокопоставленный чиновник в Министерстве Магии Баварии;
Гвендолин Дэрин Флаэрти — мать, чистокровная, присматривает за семейным делом, связанным с гербологией, поддерживается редкая переписка;
Йоль Штефан фон Шеллендорф — старший брат, владелец лавки воспоминаний "Overlook" в Косом переулке и мастер волшебных вирусов, поддерживается переписка;
Ирен Мадален Хуберманн фон Шеллендорф — вторая жена отца, чистокровная, автор популярных женских романов для волшебниц-домохозяек - никогда не были знакомы лично, романов не читала;
Маргарета Луиза фон Шеллендорф, Мадален Кэтрин фон Шеллендорф — младшие единокровные сёстры-близнецы, ученицы школы Дурмштранг - никогда не были знакомы лично, но из писем брата знает о них всё;

Ее должны были назвать Остарой - по древнему семейному обычаю, ведь она родилась в день весеннего равноденствия, а отказ от традиции нарекать дитя, рожденное  в праздник, по имени божества грозил роду быстрым угасанием. Но взбунтовался отец, которому к моменту появления Эленис на свет замшелые традиции рода жены окончательно набили оскомину. Пригрозив разводом, если она ближе, чем на фут подойдет к младенцу с друидскими знаками, он потребовал, чтобы у дочери было нормальное имя, достойное рода фон Шеллендорфов, к которому ей отныне принадлежать.
Так младшая дочь Штефана и Гвендолин получила странное, почти выдуманное матерью, но достаточно "благородное" имя и быстро узнала, что родители уже не любят друг друга.
Но пока ей не исполнилось четыре, рядом был старший брат и холодность родителей друг к другу плавилась в ощущении его присутствия, молчаливых играх, сплетенных им из трав и цветов кукол, шершавой мягкости праздничного жилета, запахе снега, имбирных пряников и рождественской ели зимой, зелени лугов, окаймляющих приземистое поместье, ярких пятнах вереска, укрывавших их ближе к лету. Они нередко убегали из дома и прятались в высокой траве, тянули к небу одинаково пестрые руки и молчаливо смеялись, когда бабочки принимали их ладони за необычные цветы.
Еще был жар ночного костра, запах прелой листвы и промозглый холод камня, на который бледная и сосредоточенная мама посадила их с Йолем. Искра боли, высекающая рубиновую капельку крови из-под белой кожи - точно две большие веснушки соскочили с запястий детей и отправились погулять. Мама шептала, чтобы они не боялись - так нужно, чтобы никто не смог их друг у друга отнять. Мама не плакала, но редкие снежинки, коснувшись ее лица, становились талой водой и исчезали в меховом воротнике: плакала сама ночь и Эленис вместе с ней, обхватив брата тонкими руками.
А потом Йоля у них забрали. Имя брата было первым и единственным словом, которое произнесла Эленис до того страшного дня и еще три года после. "Йоооооль!" - неслось вслед за экипажем, увозившим Штефана фон Шеллендорфа и его сына, пока маленькая девочка бежала следом, путаясь в юбках платья, крича и заливаясь слезами.
Это был едва ли не последний раз, когда она плакала и последний - когда вслух. Скулила, всхлипывала, размазывая слезы по щекам ладошками, подвывала, пока мама стискивала ее в объятьях, шепча успокоительное "ты увидишь его, милая, обязательно увидишь. Верь мне".
Что еще ей оставалось, кроме веры? Мама рассказала ей о том, что они с братом смогут увидеть друг друга во сне и Эленис каждый вечер с нетерпением ждала того часа, когда можно будет отправляться в кровать.
Брат все не приходил, но детская вера сильна и не способна подходить ко всему скептически. Эленис продолжала ждать его каждую ночь, и это длилось месяцами, незаметно перетекавшими в года. Она привыкла и к моменту, когда смогла осознать сложность проведенного матерью ритуала, вера ее не иссякла, а лишь укрепилась. В отличие от связи с внешним миром, для которой подобная погруженность в себя едва ли была полезна.
Дом Штефан оставил жене, но тот сделался слишком большим для женщины и девочки, и пустота там, где прежде играли двое детей, мучила Гвендолин, не позволяя ране, нанесенной мужем, зажить. Собрав вещи, она вернулась в родовое поместье Флаэрти и поселилась с Эленис в одном из домиков, считавшихся гостевыми. Она так и не вышла замуж вновь, хотя несколько во всех отношениях достойных людей добивались ее благосклонности. Находя утешение в семейном деле, связанном с гербологией, Гвендолин много времени проводила в теплицах для магических растений. Там же пряталась от внимания кузенов Эленис. Никто из детей, обитающих в большом доме и окрестностях, не походил на Йоля: они шумели так, как будто небо вот-вот должно было свалиться на голову, бесцеремонно хватали за руки, за подол платья, дрались из-за игрушек, придумывали прозвища.
И говорили, говорили, говорили, приходя в неистовство от того, что она - молчала.
- Я не хочу с ними дружить,- сообщила Эленис матери в семь лет, когда та, сбившись с ног в поисках, наконец отыскала дочь на ветви высокого дуба, укутанную плотным облаком фантастически разросшейся омелы.
Так разом отпали несколько вопросов, терзавших любопытство многочисленной родни. Говорить девочка все же умела и магическими способностями оказалась не обделена. Но разговорчивее и дружелюбнее от этого не стала.
Эленис все больше времени проводила в теплицах, уходила на долгие прогулки в лес и приносила оттуда то корешок, то веточку дерева, то диковинные цветы. Комнату ее постепенно заполняли разноцветные горшочки, где росло все, что только могло расти. Плющ, пробравшись через постоянно распахнутое окно, полностью укрыл собой потолок, вьюны оплетали книжные полки. Эленис была счастлива в сердце своего зеленого царства. Одиночество ее не тяготило, друзей ей заменяли книги (бессчетное количество прочитанных книг, спорящих с растениями за территорию ее комнаты) и цветы, которые равно отзывались на тихий ее голос и молчание: пышным цветом неправдоподобно больших бутонов.

---

Гвендолин с тяжелым сердцем отправляла дочь в Хогвартс. Объяснить Эленис саму концепцию школьного образования оказалось делом непростым и на это ушло несколько весьма напряженных месяцев. Наконец аргумент "там есть лес, с десятого века находящийся под чарами, библиотека и теплицы" оказался достаточно значимым, чтобы дочь хотя бы заинтересовалась перспективой поездки в Шотландию, а Хогвартс-экспресс благоразумно не делал остановок до станции Хогсмид, чтобы не провоцировать соблазн сбежать по дороге.
"Рейвенкло!" - изрекла потрепанная временем Шляпа и при звуке десятков восторженных голосов, приветствовавших это решение, Эленис поняла, что ничего не будет просто.
Учеба - неожиданно! - оказалась делом вдохновляющим и интересным. Каждый новый предмет, который Эленис открывала для себя, находил, чем ее заманить и привлечь. Гербология, несомненно, лидировала, но и с чарами, зельеварением, астрономией и трансфигурацией дело пошло на лад, как только добросердечная Помона Спраут, единственная, с кем Эленис вела пространные беседы, донесла до декана ее факультета мысль, что девочка просто молчалива от природы. Может быть стеснительна. Может быть...с особенностями, но уж точно не является нерадивой ученицей, не выучившей урока и от того не отвечающей на поставленные вопросы.
С одноклассниками это объяснение не работало. Диковатая молчаливая рыжая стала излюбленным объектом шуток и подколов. Эленис отнеслась к окружающим, как прежде относилась к шумным кузенам - игнорируя их и скрываясь, благо мест для ее укрытий было в достатке. Были теплицы Помоны Спраут, был Запретный лес, манивший ее нестерпимо, как будто бы взывавший к ней из своей темной таинственной чащи. В лес было категорически нельзя; будучи несколько раз пойманной и подвергнутой наказанию, Эленис свела близкое знакомство с профессором Кетлберном и проводила много времени, помогая ему с уходом за магическими существами - только бы быть поближе к недостижимому желаемому.
И, конечно, была библиотека, где царила волшебная, правильная и знакомая с детства тишина, и мадам Пинс была ее пророком и апостолом, свято хранящим ее нетронутой и незапятнанной.
Именно в библиотеке Эленис познакомилась с Кью. Как всякое судьбоносное событие оно несло оттенок фарса и недопонимания: не замечая друг друга, потянулись к одной книге и Эленис оказалась на долю секунды проворнее. Пространную и снабженную полным набором весомых аргументов речь одноклассника о том, как важна ему именно эта книга, она пропустила мимо ушей с рассеянной улыбкой и молча ушла, прихватив фолиант с собой. Чтобы через пару дней положить его на парту перед Квиреллом с запиской, выведенной каллиграфическим почерком: "Самое интересное со страницы двести сорок три по триста вторую".
Поиск той, другой книги, вырванные страницы из которой оказались заклятьем вечного приклеивания вшиты меж страниц их спорного фолианта, был долгим и увлекательным. Нельзя было в процессе не сойтись ближе. Квирелл вовсе не был молчалив, но не трепался почём зря. У него всегда были идеи, мнение, факты, теории, которыми он щедро делился с Эленис и Диггли - третьим участником их компании. Дедалиус ему возражал, спорил, находил в безукоризненных рассуждениях несостыковки. Эленис молчала и время от времени - чаще всего, когда спор друзей заходил в тупик, - говорила то, что думала: парадоксальное, странное, но всегда честное. Нередко - то самое, что нужно.
Она могла бы назвать их друзьями, пожалуй. Для всех прочих они оставались фриками, сбившимися в стаю, чтобы их не сожрали по одиночке. Не так весело прятать палочку одного из них, когда двое других могут и свои в ответ наставить.
Но даже компания Квирелла и Диггли не могла противостоять неизбежному. Чем взрослее Эленис становилась, тем мучительнее ей было пребывание в стенах Хогвартса. Каменный замок день ото дня все сильнее ее тяготил и нестерпимее становилось желание выбраться из него, вырваться, зарыться пальцами босых ног в сырую землю и бежать. Она все больше времени проводила в теплицах, но и этого было мало; Эленис приносила землю и свежесорванные травы в спальню и на утро любисток оплетал столбики ее постели. Вплетенные в волосы анемоны расцветали, вместо того, чтобы пожухнуть, калган-травой пахли ладони. Тишине библиотеки и разговорам друзей она все чаще предпочитала тишину лесной опушки, где пряталась под чарами невидимости, зарывшись в густой подлесок. Ее сны, где она ждала долгие годы брата, выстраивая в иллюзорном мире бревенчатый дом, высаживая яркие цветы по травянистым склонам, становились все ярче и глубже, и из них не хотелось возвращаться. Особенно когда брат действительно стал ей сниться спустя все годы ожидания. 
Друидская кровь и склонность к стихийной магии земли брали верх на Эленис. Сдав СОВ и вернувшись домой, она заявила матери, что больше не поедет в школу. Уговоры и удачно подвернувшееся приглашение Диггли погостить с Квиреллом на летних каникулах оттянули неизбежное на полгода: осенью Эленис еще приехала со всеми в Хогвартс-экспрессе, но с пасхальных каникул не вернулась, оставив друзей в неведении относительно случившегося.
Сбивчивые им письма, испачканные ягодным соком, точно кровью, так и остались дома - не отправленными.

---

Вновь был костер, свежий надрез по белой коже, сладкое дыхание умирающих в жаровне трав - но теперь мать помогала ей отыскать дорогу туда, где ей могли бы помочь справиться с собой. Дорога вела к священным озера Килларни и Эленис отправилась туда налегке: палочка, одежда на холодное время года, припасы ингредиентов для зелий, еда и несколько книг. В лесной чаще ей удалось отыскать бревенчатый дом старой ведьмы, согласившейся взять ее в ученицы. О наставнице разные ходили слухи: и что знания свои она получила обманом, заманив однажды посвященного в тайны друида в лес и применив к нему легилименцию и принуждение; что говорит с дикими животными и обращается по ночам в одно из них; что не чурается кровавых ритуалов и опасна, как ядовитая змея. Змей в Ирландии не водилось, но не все домыслы оказались таковыми.
Эленис было все равно. Важнее оказалось чувствовать себя впервые за многие годы по-настоящему живой и свободной. Вдали от людей, от чужих заклинаний, подобных камням, пускающим круги по течению медленной реки, она училась слушать себя и подчинять магию, заключенную в ее крови. Наставница занималась травничеством, целительством, варила собственные зелья, рецепты которых явно не были почерпнуты из трудов Любациуса Бораго, приглядывала за магическими животными; Эленис перенимала ее манеру вести дела, участвовала в ритуалах и помогала по хозяйству. Ближайшее магическое поселение было в нескольких часах ходу пешком через лес, метел ни наставница, ни Эленис не признавали, так что раз в несколько месяцев она отправлялась в путь, чтобы продать дары леса и травнического таланта наставницы в поселении и купить необходимое. Единственной постоянной связью с внешним миром для Эленис оставались письма старшему брату, с которым она делилась всем, что узнавала и о чем думала. Иногда брат присылал ей книги, постепенно составившие ее библиотеку на новом месте. Йоль никогда не спрашивал, как долго сестра намерена провести в заповедном лесу и вернется ли в мир, когда её обучение будет закончено. Старший брат оставался тем, кто понимал ее, несмотря на все годы разлуки, что их разделили.

---

Наставница умерла от лихорадки, вызванной магическим вирусом в 1976 году. Еще будучи в сознании, она передала Эленис право считать ее дом своим и магия приняла это право. Оставшись в одиночестве, Эленис продолжила заниматься тем, чем привыкла и не помышляла о том, чтобы покинуть лес. Избавившись от ярма ученицы и окончательно почувствовав свой контроль над магией, она стала экспериментировать с волшебными растениями, выводя новые виды и применяя к ним чары, чтобы получить новые свойства.  Но в 1977 году на порог ее дома случай привел Августа Руквуда, столкнувшегося в лесу с одной из прирученных наставницей тварей и раненого почти безнадёжно. Лечение его заняло не одну неделю, за которые Эленис успела узнать о нем достаточно, чтобы не остаться равнодушной.
Волшебника интересовали места силы и неисследованные области магии. Дар Эленис к стихийной магии и ее способность им управлять вызвали в нем живейший интерес, как и ее опыты с растениями, которым - по его словам - не хватало системного подхода. Не хватало и знаний, которыми волшебник был готов поделиться. Эленис колебалась недолго, даже подозревая, что намерения спасенного ею человека могут оказаться вовсе не теми, о которых он ей говорит.
В десятки раз мучительнее любых сомнений оказался переезд в предместья Лондона. Вновь каменный дом, узкие улицы, множество людей и скрученная, свернутая тугими ноющими узлами чужой воли магия. Эленис испытывала духоту, как растение в слишком мелком для нее горшке, лишенная ставшего привычным простора. Но ее новый наставник выполнял обещание, помогая в ее изысканиях, связанных с волшебными растениями. Эленис была заворожена происходящим и энтузиазм, который разжигали в ней первые успехи, ее новые питомцы, становившиеся все более характерными, все более свободолюбивыми затмевали для нее все неудобства. Экспедиции к местам силы становились для нее подарками, когда Эленис жадно впивалась в свет, воздух и землю, как истосковавшийся по зелени исследователь африканских пустынь - и так согласна была протянуть еще немного. И еще. И еще несколько месяцев, сложившихся почти в два с половиной года.
Но кругом бушевала магическая война и почти достигла своего апогея, пачкая и искажая все, к чему прикасалась. Эленис так и не узнала, был ли ее наставник связан с Пожирателями Смерти или нет, но то, что его эксперименты вносили в мир разлад, сродни их вмешательству, для нее было очевидно. И однажды сделалось нестерпимо, пало последней отравленной каплей, грозящей необратимыми последствиями для нее и ее разума. В постоянном напряжении ей даже стал отказывать давно прирученный дар, что нельзя было игнорировать.
И тогда Эленис - как и прежде до этого - сбежала. Возвращение к озерам Килларни было исключено, так что она укрылась в единственном месте, которое всегда ощущалось ею безопасным - в Запретом лесу, надежно хранимом от потрясений близостью Хогвартса. Выбрав северную его часть, куда редко забредали кентавры, Эленис вернулась к привычной для нее жизни, выстроив маленькую хижину. Ей не требовалось многого, а как уговорить лес поделиться необходимым она давно научилась. Медленные, тягучие дни под сенью деревьев походили на выздоровление от тяжелой затянувшейся болезни. Эленис не была счастлива, но была спокойна, чувствуя, как жизнь вновь заполняет выжженные прогалины ее существа.
Именно в этот момент прошлое, казавшееся давно утраченным, вновь ее отыскало. Квиринус почти не изменился: возмужав, изнутри он остался все тем же Кью, разве что его аргументам теперь добавляло весомости звание профессора. "Магловедения" - беззвучно смеялась Эленис, когда Кью рассказал ей о давным-давно заключенном с Диггли пари.
Фрики навсегда остаются фриками, сколько бы ни минуло лет.

о вас
планы на игру, пожелания: встречаться во сне с братом, отправиться в кругосветку с Квиреллом, посильно ввязаться в сюжет, побегать от темного волшебника (опционально).
в случае ухода: считать в очередной раз ушедшей в леса;
связь: лс
пример игры:

+

Сегодня в мир ее пришел снег.
Незваным гостем прокрался под покровом темноты и едва только забрезжил серый рассвет, как он возвестил о своем прибытии тысячами мохнатых мотыльков, наполнивших посвежевший радостный воздух. Тонкие их крылья до радужных слез защекотали едва проснувшееся солнце и оно щедро расплескалось вокруг смехом своих лучей. Мотыльки осыпали искристой пыльцой припавшие настороженно к земле травы, присаживались на ошарашенные таким оборотом дел нежные лепестки цветов Эленис и от смеха ее - беззвучного, но горячего, как пламя, прячущееся за чугунной створкой печки,- пытались укрыться в прохладном, нестрашном огне ее волос. Эленис, запрокинув голову, подставляла снежным мотылькам лицо и  ледяные ладони, укутанные иневым узором, будто тонкими кружевными перчатками. Нет, она не даст им разнежиться в тепле и скукситься в дождевые капли. Дождь - частый здесь гость, а вот снег точно позабыл дорогу в цветущий ее край. Давно, очень давно не случалось его здесь, так давно, что того и гляди оцарапает до крови с непривычки обнаженные белые плечи в каплях плавленой меди, зацелует до волдырей.
Того и гляди укроет белое покрывало собой весь ее мир и погрузит в сон глубже и безнадежнее, чем нынешний.
Нет, не бывать тому, конечно, пока она, Эленис, здесь. Понадобится если,  она вспыхнет жарким пламенем, зноем пустынным, в пар обратит мотыльков и в скрипящую на зубах жажду по снегу - само воспоминание о нем.
Незваный гость не страшен ей. Но снег что-то да значит.
Что-то странное в воздухе сегодня, в ней сегодня: оно искрится, жжется, шуршит под ребрами, точно и туда пробрались мотыльки. Эленис ловит их в воздухе, собирает в пригоршни, но даже улыбаться опасается - вдруг выпорхнут из нее и унесут с собой эту тревожную легкость. Пока она с ней, пока ноги ее едва касаются земли, Эленис спешит покинуть порог бревенчатого дома у самой кромки леса на вершине холма. Северный ветер с гор - старый добрый друг -  взметывает, приветствуя, белые с зеленым юбки, запутывает в волосах ленты, мысли запутывает, точно побеги игривой тентакулы. Он в спину подталкивает ее. Бежать быстрее, с ним наперегонки, босыми пятками зарываясь во влажную черную землю, перепрыгивая замшелые валуны - выпавшие молочные зубы детей великанов.
Вниз, вниз, вниз.
Эленис не бежит, нет - она плывет сквозь травяное море, скользит невесомо по течению цветочных рек, начало берущих у ее порога. Внизу, в долине, покоящейся в чаше густых изумрудных ладоней леса и обветренных холмов, реки ее цветов вливаются в нетронутую рябью зеркальную гладь вечного озера. 
Вечного незамерзающего озера.
Которое сегодня принарядилось по случаю в тонкую вуаль прозрачного у берега и темного на глубине, точно зрачок гигантского ока, льда.
- Ты расшалился, как я погляжу,- сплетая себе мимоходом скромный венок из жестких трав и ветвей остролиста и пристраивая на рыжих кудрях, журит Эленис непрошенного своего гостя, но внутри нее ширится тревожное и сладостное предвкушение, отбивает на туго натянутых струнах еще несмелую, но уже пьянящую мелодию рила,- Подарок нес мне, а теперь спрятать решил? Отдай, негодник.
Отдай, отдай мне, я же его ждала так долго, правда?  Скажи, скажи же, что на крыльях своих мотыльков ты принес давно мне обещанное?
Под босыми ее ступнями лед, пусть и тонок, но плавиться не спешит. С каждым невесомым шагом Эленис он лишь делается прозрачнее и озеро ее, годами бессветное и немое, просматриваться начинает до самого дна.
Там плещется что-то, там, подо льдом.
Там, в зеленоватой глубине, золотым карпом бьется кто-то, не решив как будто - всплыть ему или тонуть.
- Всплыть, конечно, почему ты спрашиваешь? - опустившись на колени, Эленис поднимает уснувшему ее озеру веки, вспарывая укутавший его ледяной шелк пальцами. Воды озера прозрачными делаются до невидимости и чудится, что даже тянуться не нужно, чтобы коснуться того, кто хотел бы камнем пасть на дно, но все медлит.
- Эй,- она смеется и тянется, окунувшись с головой в полынью, к рыжему всполоху, к белой руке, протянутой ей навстречу. Все равно, что пальцы со своим отражением попытаться сплести. Но здесь это просто, в ее, Эленис, сне, где никогда она не встречала такого гостя, но где его никогда не переставала ждать, все возможно и легко. Стоит только захотеть.
Вода подо льдом вовсе не мерзлая, как тебе почудилось, правда? Теплая вода, как парное молоко.
- Эй, какой же тебе интерес тонуть, не научившись прежде плавать?