БЕСКОНЕЧНАЯ ИСТОРИЯ

«– Что ты делаешь?
– Я хочу этого. – «Нуждаюсь в этом». Жертва или эгоизм – это уже неважно.
– Я тебе не верю.
– Я не могу убежать от себя, Мал, от той, кем я стала. Я не могу вернуть прошлую Алину, но могу освободить тебя.»

[indent] В тот день я сказала тебе, что у нашей истории не будет конца. Это действительно так. Каждая прожитая рядом с тобой секунда, каждый яркий момент наших жизней, который мы разделили друг с другом, навсегда будет ярко отпечатан в моей памяти. Сколько бы не прошло времени, - хоть тысяча лет - я буду помнить все в подробностях. Это почти проклятие, Мал. Но это то, что я приняла. Эта та цена, которую мне необходимо было заплатить, чтобы принять ту себя, которая я стала вдали от прошлой жизни, вдали от тебя в стенах Малого дворца. Ты, Мал, помнишь болезненную девочку-картографа. Помнишь маленькую серую мышь, с которой был родом из одной деревни. Давай признаемся, что за те недели, что ты провел поблизости от меня, принявшей сначала первый усилитель, затем второй, а после -  генеральское звание, ты редко видел отголоски той Алины, к которой так привык. Она исчезала уже тогда. Неумолимо быстро сгорала в том свете, который лишь креп каждый раз, когда в мою плоть впаивались реликтовые усилители. Ты был предан человеку, медленно угасающему, становившемуся призраком. И ты отчаянно пытался отыскать в этом размытом, искореженном, ожесточившемся образе некогда дорогого тебе человека. И видят Святы, я сама всеми силами старалась отыскать  внутри себя отголосок той Алины, которую знал только ты один. Но чем больше проходило дней, чем больше мы ссорились, тем быстрее та исчезала. И ныне вряд ли от нее осталось хоть что-то знакомое тебе. Разве что внешность. Да и она ныне стала совсем иной. Белые волосы - тебе бы они вряд ли понравились. Но знаешь, я все же тоскую. По тебе и по тому, что нас когда-то связывало. И, наверное, эта тоска останется со мной если не навсегда, то достаточно надолго. Я могу временно не обращать на это внимание, но забыть окончательно - этого не выходит.
[indent] Толя и Тамара рассказали, что случилось потом. После того, как я сказала вам всем уходить, спасаться. После того, как меня поглотила отвратительно стрекотавшая тьма. Ничегои кружили вокруг, словно голодные волки. И когда я пыталась, воззвав к чужой силе сквозь эту столь ужасающе-естественную связь с Дарклингом, убить нас двоих, все, о чем я мечтала - больше никогда не разомкнуть век, никогда не очнуться. Переступив черту Малой науки, я распяла себя на алтаре Скверны, отдала в жертву свое прошлое. Но также я знала, что этот путь - единственно верный. Иного и быть не может. Меня уже давно поглотила тьма. И я приняла это. Приняла эту тьму и ее монстров. Приняла то, что сама стала монстром.
[indent] Ты остался с Аппратом. Остался в числе солдат Святого воинства. Культа, прозванного в честь меня. Культа Санкты-Алины. Ты все еще не потерял надежду вернуть меня обратно, не так ли? Стой ты сейчас предо мной, я бы сказала, что увиденное разочарует тебя только сильнее. Я бы сказала, что твоя надежда слепа. В ней нет смысла. И исход у нее только один - гибель. Но если вдруг так случится... я буду рада увидеть тебя вновь. Даже если эта встреча действительно станет последней.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО
1 - Очень хочется попытаться развить альтернативную ветку взаимоотношений Алины и Мала. В моей голове они не более, чем лучшие друзья с детской привязанностью, развитой в следствии общего одиночества. Но все это вполне себе преодолимо по ходу взросления и различных событий в жизни. И по-моему мнению, именно этот процесс начался, когда Алину забрали в столицу. У нее было новое окружение и новая жизнь, и хотя она долго к ней привыкала, в определенный момент она начала укрепляться в ней, хотя и тосковала по Малу. Оретцев же, если судить по книгам, вниманием обделен не был, был общительным и все такое, так что найти свое место в мире может вполне легко. Хотелось бы проследить этот момент по игре, поесть стеклышка с отрицанием, торгом, а затем принятием, а может не принятием, это мы решим уже вместе, ты главное прходи :з
2 - Позволила себе изменить некоторые события книг. Например, побега Алины из Малого дворца после Зимнего праздника не было. Ну и так по цепочке тянется и остальное. Более подробно расскажу все в лс
3 - Внешность менябельна. Если вдруг не заходит сериальный Мал - абсолютно нет проблем в том, чтобы выбрать иной вариант. Но все равно прошу сначала вопрос этот обсудить :з
4 - У меня есть конкретные идеи на Мала. Есть идеи, как вписать его в сюжет. Как интересно развить взаимоотношения. Как вновь пересечь Алину с Малом. Главное приходи!
5 - По постам: пишу от 6к и до бесконечности. Скорость заивист от вдохновения и наличия времени. Никого не гоню, не дергаю, ничего такого. Если есть какие-то затыки, потеря вдохновения, реал задавил и все такое прочее - ничего страшно, все понимаю, но давай предупреждать друг друга о таких вещах! И буду благодарна, если сможешь прислать на почитать любой свой недавний пост :з

пример поста

[indent] Она застыла в полутьме напротив зеркала в ее комнате. Черный шелк мантии все еще легко струился по телу, а золотая подвеска - солнце в затмении - все еще украшала вырез наряда, удерживаемая такой же черной атласной лентой, пущенный через крупные петли. Клеймо. Она была облачена в него с ног до головы, будто бы наряд мог изменить ее, отравить ее, сделать другим человеком. Золотая подвеска сверкала под источаемым ладонью Алины светом. Красиво. Где-то в волосах также отсвечивали золотые шпильки, удерживающие ее черные локоны в красивой прическе, над которой Женя так старалась несколько часов назад. Алина сжала кулак, погружаясь во тьму, которую теперь слабыми серебряным свечением пронизывали лишь лучи, струящиеся с неба - прямиком от Луны. Интересно, сможет ли она когда-то призвать в свои ладони это невесомое серебро? Алина пальцами играла с бледными струями света, хмурясь от мыслей, которые наперебой ударяли ей по разуму и по сердцу. Хотелось снова расплакаться от слов Мала, которые он бросил ей напоследок; от своих слов, которые она беспощадно обрушила на него в ответ. Но тут же она вновь ловила связку мыслей - воспоминаний - о том, что все уже решено, она сделала первый шаг, чтобы отрезать себя от того, что чувствует к Малу, от того ощущения дома, которым он окутывал ее. Теперь ее дом тут: с солнцем в руках ей предначертано остаться в Малом дворце. Среди вельмож и заискивающих перед Дарклингом гришей, облаченных в кафтаны синего, красного и фиолетовых цветов. Ее место здесь, чтобы она не чувствовала к прошлому - оно, увы, в прошлом. Ее место здесь, чтобы ей не пыталась вбить в мысли Багра. Ее место здесь, даже если Дарклинг - Черный Еретик - лгал ей с самого первого слова. Алина только здесь ощутила себя нужной и полезной, пускай и ненадолго. Впервые ощутила в себе силу, которой ей так не хватало всю жизнь. И ей так нравилось чувствовать себя целой, способной на что-то. Ей нравилось понимать, что она может построить для себя жизнь, которую заслуживала изначально, которую сама в далеком детстве оттолкнула от себя просто поддавшись страху расстаться с лучшим другом. Сейчас она не поддастся этому. Она не ребенок и сама решит, как ей быть с тем, во что ее безжалостно толкнули костлявые руки Багры и злые слова Мала. Она сама выкарабкается из этих холодных волн, пускай даже совершит миллион ошибок - это ошибки станут ее собственными. Она бежала всю жизнь, питаясь безнадежной надеждой. Всегда была в тени. Всегда была хилой, глупой, слабой. Сейчас она - Заклинательница Солнца, пускай ее и терзает давящее ощущение боли в груди; пускай глаза щиплют подступающие слезы обиды и злости. Пускай. Она не покинет места, где у нее появились друзья. Женя и даже Надя с Марией, вечно щебетавшие о чем-то совершенно неважном. Не для того, чтобы трусливо поджать хвост, она терпела сложные тренировки Боткина и грубые, оскорбительные слова Багры, приправленные ударами ее клюки. Не для того надрывалась и позволила Зое сломать ей ребра, как награда за прогресс.
[indent] Правда ли то, что старуха говорила? Правда ли то, что Дарклинг хочет использовать Каньон в своих целях? Использовать ее - Алину - как свое лучшее оружие? Подчинить ее себе? Она ответов не знала... потому и откинула прочь жалость, которой Багра окутала ее во тьме собственной силы. Потому кинула стопку простой одежды, способной стереть ее личность в мгновение ока, на узкую койку, прятавшуюся в подвальном помещении. Может быть она не имела в своем голосе достаточно твердости, когда говорила, что не покинет Малый дворец; не имела достаточно уверенности внутри себя, когда быстро поднималась обратно по винтовой лестнице, спеша очутиться в собственных покоях. Алина спотыкалась, путаясь в черной струящейся ткани собственной юбки; она спотыкалась и падала, упираясь ладонями в шершавый камень и оставляя на коже множество мелких царапин. Какой-нибудь целитель мог бы легко излечить ее, но Алина не чувствовала дискомфорта. Ей было невыносимо обидно, что ей пытаются помыкать. Багра врала ей также долго, как и ее сын, но последний хотя бы был к ней добр. Искренне он это делал или нет - вопрос второй, не перекрывающий факта его хорошего к ней отношения. Она так запуталась. В этих интрига и подковерных играх. В этих хитростях, в этих... Алина только больше злилась на себя за то, что снова ощущает себя слабой и глупой. Она развеет это. Выяснит все, что нужно. Найдет для себя те ответы, которые необходимы. Хватит уже жалеть себя. Ведь не жалела же, пытаясь поспеть за остальными гришами, когда бежала вверх по холмам и терпела обжигающие удары трости старухи. И сейчас не станет. Это просто еще один урок, который нужно выучить и оставить позади. Урок более страшный, более болезненный, но все же просто урок. Просто нужно сделать это. Через холодную дрожь, через свою полную неопытность, незнание, но сделать. Переступит очередной рубеж, которые ранее казался бы ей недоступным.
[indent] Алина поняла, что не закрыла дверь на замок, только увидев, как медная ручка сверкнула под холодными лунными лучами. На подоконнике перед ней собрались несколько золотых шпилек, с трудом вытянутых из копны упругих завитков. С Женей она бы справилась быстрее, но идти искать девушку в застенках Большого дворца Алина не хотела. Зимнее празднество наверняка еще продолжалось. Наверняка еще лилось рекой сладкое шампанское, а гриши наслаждались роскошью и вниманию приглашенных высокопоставленных гостей, наслаждались жизнью, которую им подарил Дарклинг. Алина видела его темную фигуру в отражении далеко не идеально ровного толстого стекла окна, выходившего во двор.   Алина отвела взгляд, вытаскивая очередную заколку из своих волос, позволяя очередному локону заструится вниз по плечам. Интересно, что Дарклинг думает о ней сейчас? Смотря на то, что на ее лице отпечатком осело смятение, а в глазах плескалась неопределенность. Чувствовал ли он, что она напряжена сейчас, видел ли это в ее фигуре, скрытой под прохладным шелком? Она вздрогнула, стоило ощутить касание чужих пальцев к шее; пряди волос щекотали оголенную кожу, а все тело снова пронзило это опьяняющее ощущение полнейшей уверенности и силы. Алина повернулась к Дарклингу лицом, встретилась взглядом с его глазами, которые невозможно было прочитать ни при свете дня, ни уж тем более в ночи. Такие же темные как тени, которые он призывал мановением руки.
[indent] - Багра хотела, чтобы я покинула Малый дворец сегодня же, - у нее по спине бегут мурашки, а дыханию будто бы что-то мешает спокойно прорываться в легкие и вырываться оттуда. Алина отводит взгляд. Дарклинг смотрит так внимательно и цепко, что ей становится не по себе. Она даже сквозь эту странную и непонятную мощь, пронизывающую ее при любом его прикосновении, ощущает себя маленькой и глупой девицей-картографом. Ее так легко обвести вокруг пальца. Багра могла сделать это также непринужденно, как и Дарклинг. - Она сказала, что Черный Еретик - это ты. Что Каньон - твое детище.
[indent] Алина поясницей опирается на подоконник, сжимает холодный камень пальцами и не поднимает глаз, пока мысленно не просчитывает до десяти и пока чужая ладонь не соскальзывает с ее плеча вниз по руке, по предплечью, локтю - к запястью. Шрамы на ладони заныли, но она не дотрагивается до них в этот раз. Мала здесь нет. Никакая связь с прошлым ей не поможет сейчас. Алина в эту тьму шагает неуверенно и в абсолютном одиночестве. Она не знает, что думать, что делать, что чувствовать. Она в абсолютной прострации небезопасной безопасности. Она произносит слово за словом, наверное, даже до конца не осознавая, что чем дальше двигается навстречу чужой тьме, тем в более сложную игру втягивает саму себя. Что будет дальше? Ей неизвестно. Она просто заклинательница Солнца, она не видит будущего. Его не видит никто.
[indent] - Она сказала, что ты ее сын, - она показала силу схожую с твоей, призвала тени, прятавшиеся по углам; у нее глаза такие же бездонно черные, как и у тебя. Ничего этого Алина не произносит. Мысли просто табуном пробегают мимо нее, испуганные тем, как громко и быстро в груди бьется сердце. Алина снова смотрит на Дарклинга - заглядывает во тьму его взгляда, чтобы через мгновение произнести севшим от волнения, но все же достаточно твердым голосом: - Хочу знать, где правда, а где ложь. Хочу сама разобраться. Ответь мне.

Calahan Skogman

"Рыцарь - это человек. Он без страха и упрека. Он в сраженьях целый век против злобы и порока". Это, конечно же, не относится к дрюскелям, зато прекрасно описывает тебя. Правда, вера и честь не пустые слова для тебя. И пусть ради справедливости и победы над злом тебе пришлось преступить закон, предать родину и братьев-дрюскелей, ты знаешь, что есть иные законы, законы морали, верности и долга. Они куда важнее для настоящего рыцаря. И, как полагается рыцарю, тебе есть за что биться, кроме своих идеалов. Вот только твоя прекрасная дама не ждёт, что ты спасёшь её из башни. Она сама вытащила тебя из заточения. Твоя дама не падает в обморок при виде крови - когда-то она могла заставить её кипеть прямо в венах. Пока ты сражаешься за её честь, она и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт. Но самое главное, что без неё ты не стал бы настоящим рыцарем.

БЕСКОНЕЧНАЯ ИСТОРИЯ
[indent] Ты бесстрашная. Преданная. Верна тому, во что веришь. В кого веришь. Это всегда восхищало, хотя я никогда тебе об этом не говорила. Ты была той, кто в темные моменты возвращал мне уверенность и силу. Всеми теми словами, что произносила во время наших бесед. Теми уроками, которыми ты с радостью делилась. Ты рассказывала о своей жизни, а я слушала, понимая для себя, что вот оно - такой путь самый верный. Сражаться за то, что тебе дорого и любимо. Ты всегда делала, что было необходимо, и вместе с тем удивительно не забывала о совести. Ты могла быть безжалостной, если бы хотела. Но никогда не была жестока. Ты будто бы всегда знала, что делать.

«– Юэ сэш: «презирай свое сердце».
Но это дословный перевод. Истинное же значение: «Сделай, что нужно. Будь жестокой, если потребуется».
- Ни вэ сэш. «У меня нет сердца».»

[indent] И я помнила эти слова, которые вы с братом однажды сказали друг другу. И до сих пор, когда стены Большого дворца давят особенно невыносимо, вспоминаю их. Становится как-то легче. Может быть не настолько сильно, как мне бы этого хотелось, но все же легче. В конце концов, а что еще остается теперь? Когда любое решение может повлечь за собой последствия куда ужаснее, чем те, которые принес мой проигрыш Дарклингу. Хотя казалось бы, что хуже не может и быть. Как оказалось - может. И знаешь, Тамара, не знаю, как и дальше справляться со всем. Генерал из меня был никудышный, все мы это знали и понимали. Царица... царица из меня еще хуже. И я не вижу пути, который был бы правильным. Не понимаю, что делать. Мне кажется, как бы сильно я не старалась сделать хорошо, все мои стремления в итоге выльются только в огромные разрушения и в чужие страдания. Сколько людей уже полегло за то, что вложили в меня свою веру? И сколько еще поляжет? Мне не хотелось, чтобы ты или Толя оказались в числе этих людей. Потому приказала уходить. Спасибо, что сделали это.
[indent] Тысячу раз я думала, что без вас тут невыносимо, тем не мене, поблагодарить за то, что вернулись, особняком стоя за спиной у Николая, я не могу. Вас не должно было оказаться в этом городе, на этой территории вновь. Ты ведь не скажешь мне, что вновь задумал этот хитрец? Конечно, не скажешь. Я вижу в твоих глазах сожаление, но и решимости там не меньше. Как и всегда. Ты знаешь, чего хочешь и что следует для этого сделать. Но знаешь, не всегда то, во что мы верим или хотим, соотносится с тем, что делать необходимо. Мне бы хотелось все кинуть и сбежать, но куда глаза глядят. В Новый Зем, как когда-то случилось с вами. Но что будет, если я сделаю это? Мне кажется, всем будет лучше без меня. Может быть, я даже верю в это. Но какова реальность? Ты знаешь, что происходит там, за пределами Ос Альты. О чем шепчутся люди. О чем шепчутся солдаты Первой армии, дезертировавшие и примкнувшие к Николаю. Ответь мне, какое решение станет верным во всем этом безумии? Или ответа ты теперь не знаешь?

ДОПОЛНИТЕЛЬНО
1 и самое главное: ТАМАРОЧКА НУЖНА ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ СИЛЬНО. В книгах не так много внимания уделялось взаимоотношению Алины и Тамары, хотя по итогу близнецы и приняли Алину, как родную. Хочется этот момент проследить более тщательно. Расписать все более глубоко. Алина может научиться у Тамары огромному количеству вещей, но самое главное - сердцебитка та самая надежнейшая опора, которая Алине сейчас необходима. Да, скорее всего эти двое теперь не смогут рассказать друг другу обо всем по многим причинам. Но за то врем, которое Алина провела в роли генерала Второй армии, между ней и Тамарой должна была установиться прочная доверительная связь. В конце концов, просто так кому-то охрану своей жизни доверять никто не станет. Алине сейчас нужен человек, с которым она может поговорить без лишних нервов и опасений. Ну или по крайней мере без того необъятного его количества. Все же, Алина опасается, что любое ее слово или действие может поставить под удар всех тех, кого она пыталась защитить, еще раз.
2 - Тамара не плоский персонаж, не типичный наемник. У нее есть свои идеалы, которым она верна. У нее есть люди, в которых она верить по той или иной причине. У нее есть история, которая повлияла на те или иные черты ее характера. Тамара - это настоящее пламя, которое никто не остановит в ее борьбе за то, что девушке важно. Она занет цену жизни и страданиям. Цену преданности и дружбе. Очень хочется, чтобы все это было учтено, прописано и раскрыто по игре еще сильнее.
3 - Внешность хотелось бы оставить указанную. Не только по той причине, что я искала ее 100500 лет, ибо не разбираюсь в азиатских актерах, но еще и по той причине, что образ очень хорошо лег на Клаудиу. Но если захотите взять кого-то другого - готова этот вопрос обсудить.
4 - Притаскивайте с собой сразу Толю! Ну а если нет того под рукой, можем написать заявку вместе, если я не сделаю этого раньше одна хд
5 - По постам: пишу от 6к и до бесконечности. Скорость заивист от вдохновения и наличия времени. Никого не гоню, не дергаю, ничего такого. Если есть какие-то затыки, потеря вдохновения, реал задавил и все такое прочее - ничего страшно, все понимаю, но давайте предупреждать друг друга о таких вещах! И буду благодарна, если сможете прислать на почитать любой свой недавний пост :з

пример поста

[float=left][/float] Неровность оконных стекол искажала солнечные лучи, обращая их в дребезжащую тонкость линий. Они преломлялись едва заметно: нужно приглядеться, чтобы увидеть. Алина видела.  Чувствовала это искажение. Играла пальцами со слегка изломанными линиями, ловила блики. Будто бы насыщалась солнечным светом. Будто бы своего ей было мало - до тянущей, лающей изнутри пустоты. И ей правда было мало. Свет истончился. Связь с ним будто бы становилась все слабее. По чуть-чуть, но та угасала день ото дня. Растягивалась, готовая исчезнуть вовсе. Раствориться в пространстве и времени. Забрав с собой равную вечности плату - остаток жизненных сил. Алина смертельно устала.
[indent] Временами ей уже чудилось будто бы новый шаг - это полноценный бег в гору. Временами ярость накрывала белесым покрывалом, застилала глаза, и злые слова слетали с губ словно стая оголодавших стервятников. Оголодавших до чужой боли, сокрытой в темнейшей из глубин. Но Алина ее видит. И тянется обглодать чужие кости. Тянется вонзить острие невидимого клинка поглубже в плоть, так сильно отождествляемую самой Алиной с мрамором. Ей хочется испить горячей искренности. Но все, что попадает на ее губы - едва ощутимая, мимолетная теплота живительных капель. И она слизывает те языком нетерпеливо со своих губ, стремясь утолить эту необъятную, пугающую жажду причина появления которой - почти что первобытный ужас. Ничего не выходит. И к тому, что скверна тянет из нее прочь, добавляются стены этого, отвратительного в своих вычурности и помпезности дворца, лишь сильнее выдавливающих из Алины самообладание. Особенно в предзакатный час, когда последний взгляд небесного светила мажет по ее лицу - неизменно мрачно-хмурому. И когда сумерки наползают, перетекая во тьму - Алина делает то же самое. Перетекает из света своих покоев во тьму чужих. И общая гостиная необходимым промежутком позволяет за те семь шагов, разделяющих двери двух комнат, вновь принять непреложную истину отравленной необходимости. Это уже почти каждодневный ритуал.

Алина идет.
Делает шаг.
И еще.
И каждый - гвоздь в крышку гроба.
И каждый - крылья за спиной, дарующие надежду на избавление.

[float=right][/float]  [indent] Сейчас же она застыла где-то в леденящей прохладе просторного коридора. За пределами комнат, в которых существует бледной тенью. За пределами главной залы, в которой остались ненавистные ей троны. Шрам насмешки ее проигрышу. Золотой, богатый. Будто бы всем собой еще сильнее кричащий о том, что сама Алина - недостойная никто. Обряженная в платья простолюдинка. Коронованная червонным золотом безымянная сирота. Заклинательница Солнца. Санкта-Алина. Перемежаемая с безумством фанатичность  измученных невзгодами людей окрестила ее так. Клеймо или подарок? Алина злилась. На них. На себя. На Александра. Ее мир давно разбился, рухнул, рассыпался. И когда медленно начали возводиться иные стены - из толстого стекла, - по ним ударили словно молотом по наковальне. Размашисто-стремительно. Разрушая до самого основания. Все снова рассыпалось. И на этом раздробленном, превращенном в песчинки стекле, заново уже ничего невозможно было выстроить. В этом песке можно было только утонуть, истерзывая собственную плоть миллиардами крохотных порезов. Но Алина все еще упрямо пыталась. Раз за разом. Апатичность, прилипшая к ней с момента восхода на трон, в какой-то момент была сорвана не менее грубо, чем крик вырывает из груди очередной кошмар. И штиль медленно сменялся неистовым штормом. Нарастал неумолимо. Зловеще. Края дыры на сердце Алины ширились с каждым днем только сильнее, не боясь обратить ее саму в полуживое подобие Бездны. Она смотрела в зеркало и уже видела мертвеца. Уже видела фантомами темные круги под глазами. Уже полупрозрачным отпечатком ощущала спертость дыхания. Она будто бы возвращалась в то время, когда была обычной, безвестной девчонкой-картографом. Слабой. Серой. Никому ненужной. Последнего не изменилось. Или Алина из последних сил заставляет себя в это поверить.
[indent] Она сходит с места. Опричники тут же отмирают за ее спиной. Солнце скрылось от взора, гася свет и в груди. Тут же становится холодно. В руках стопка бумаг: документы, принесенные советниками и среди них листы, на которых изломанными линиями обретали форму людские силуэты.  Пальцы сжимают остервенело, бумага мнется. И Алина зубы смыкает до скрипа. Уже который день. Эта череда бесконечных забот страдающей в горячке фатальных ошибок страны. Ее - Алины - ошибок. И она хотела бы их исправить. Она лихорадочно жаждала этого, срываясь на крик каждый раз, когда предлагает решение. Жар-птица. Эгоистичный порыв сокрытый под вуалью благородной совести, который Алина практически приняла. И может быть на тех листах, сжатых в ее руках, прижились вовсе не люди? Но все же один человек там точно сокрыт.
[indent] Осколок тьмы. Она чувствует его присутствие сразу, как переступает порог общей гостиной. Его невидимое, вездесущее существование в каждом уголке этих комнат. Во всем дворце и за его пределами.
[indent] Хочется проскользнуть тихо, не давая даже намеку на ее появление разбиться звуком в пространство. Но этот порыв не имеет смысла, пропитанный в собственном самообмане. И тут же следом тянется сомнение, разливается охолодевшей, но не застывшей смолой. Тяжелое. Как и то решение, в которое Алина вот-вот должна сорваться. Из страха. Из жажды. Из нужды. Она все еще верила, что это поможет. И не обращала внимание на въевшийся в грудную клетку яд нежеланных слов. Печать неофициального запрета давила на плечи, саднила. Склоняла к порывам заламывать пальцы, рыча и скалясь. А после смиренно замолкать и только лишь взглядом оставлять несуществующие и глубокие полосы шрамов на чужой спине, плечах и лице. Она бы оставила еще больше отметин, как напоминание о том, что удерживать в своих объятиях Солнце - большой риск. Добавила бы к тому отпечатку от стали клинка еще как минимум сотню новых. Когда она злилась - это все, что раздирало Алину изнутри. Но все же, успокаиваясь, она возвращалась и приласканной кошкой, никогда не забывающей о своей мятежной и дикой натуре, прижималась в ночи к чужой спине. Потому что страшнее было остаться одной в окружении оголодавшего зверья, прячущегося ранее в Каньоне, чем позволить себе эту слабость, сокрытой под покровом беззвездной ночи.
[float=left][/float]
Александр застывшим изваянием въелся в пространство своей комнаты. Он находился прямо перед разожженным камином. Мрачная фигура, окутанная жаром огня. Алина задержала взгляд на линии напряженных плеч и неподвижности мужского профиля прежде чем нарушить поток чужих размышлений.

[indent]- Высокопоставленные стервятники сегодня еще более несговорчивые, чем обычно, - ее голос раскатывается по комнате колко-усталым покровом. Он не громкий, но и не тихий. Не мягкий, но и не теплый. Через него скользит мимолетность дребезжащей тьмы. Это напряжение, которое въелось под кожу Алине, стоило кинуть взгляд на супруга. Это страх перед предстоящей ночью - не покоем, а очередной бойней. И перед тем, что в груди свербит отравленной необходимостью снова обронить слова, которым должно быть запертыми под замками табу.
[indent] Алина выуживает из своих рук необходимые документы, чтобы, пересекая комнату, оставить те на широком столе. На нем уже хватает оформленных в бесконечные тексты забот и проблем. Опухоль на жизни страны. На жизни Александра. И теперь на ее собственной.
[indent] - Доносят, - она с тихим вздохом огибает чужой стол, кладет бумаги на свободное место, а сама, бережно удерживая одной рукой собственные рисунки, опускается в глубокое кресло, - что ситуация с этими.. аномалиями стала хуже.
[indent] Подпирает щеку кулаком, взглядом проскальзывая по темной столешнице. Здесь печать. Сургуч. Часы на цепочке. Пара черных перчаток аккуратно сложена вместе. И вот ее взгляд уже на Александре. Он облачен в черный длинный мундир, наглухо застегнутый. И чудится, будто бы это не одежда вовсе, а кожный покров. Этот цвет в него впитался. Алина и сама в черном. И стоило глазами пройтись по обсидиановой тьме ткани чужого одеяния, как свой собственный начал душить. Почти привычно. И она расстегивает две золоченые пуговицы своего парадного наряда. Вычурного, как и все это здание. Широкие рукава подобны парусам. Оттягивают слабеющие с каждым днем все сильнее руки. Пальцы дергают черную ткань с заметной неприязнью, пока та не расходится, освобождая, наконец, от тисков грудную клетку. Острые пики рогов усилителя теперь оголены. Будь в этой комнате кто-то еще, он бы то и дело срывался взглядом к въевшимся в плоть костям.[float=right][/float]
[indent]- Сколько еще ты будешь молчать? - И в голосе двойственность эмоций. Раздраженная усталость. Встревоженная апатия. Рык пробивается со дна черного омута. Скулеж проклевывается мукой в изгибе губ, а горечь разливается на языке, стоит Александру повернуться медленно, словно в угрозе. Но Алина все равно смотрит в ответ прямо. И хочется дерзнуть, потребовать ответа властно и грубо. Но ее силы уже истлели, словно фитиль толстой свечи у постели.
[indent] - Что мы будем делать? - Она снова заводит свою песню. Скрежет дрожащего нетерпением голоса разбивает густоту тишины. Треск поленьев в камине становится будто бы едва слышным. Тепло до Алины не достает. Свет тоже едва ли. Она сокрыта в тени Александра. И вот две темные бездны взглядов встречаются.

БЕСКОНЕЧНАЯ ИСТОРИЯ
Лидеру культа Беззвёздного Святого, пастырю Юрию Веденину,
Обращаюсь к вам, святой отец, не только как к самому верному и преданному мне священнослужителю, но и как к человеку образованному, к учёному, от чьих изысканий зависит судьба нашей многострадальной страны, с крайне деликатной личной просьбой. За выполнение оной вы получите щедрое и соразмерное вознаграждение. Как вы знаете, исчезновение Тенистого Каньона повлекло за собой ряд престранных событий, свидетелем которых, несомненно были и вы. Позвольте сразу пояснить ситуацию: то, что вы наблюдали не стоит трактовать, как благие знамения, благословение или благодать. То, с чем мы столкнулись не имеет никакого отношения ни к знамениям, ни к святым. Мы столкнулись с аномалиями, природа которых до конца не ясна и не изучена, а потому может представлять угрозу национальной безопасности светлого государства нашего. Мне уже выпала честь убедиться в вашей верности и безусловном таланте книжника, способного не только найти, но верно трактовать мудрость предков. Ныне я нуждаюсь именно в этом вашем качестве. Вам предстоит приложить все свои усилия и заняться поиском решения проблемы аномалий, которые остались после осушения Неморя. Время ваше, к сожалению, ограничено, постольку поскольку одна из таких аномалий поселилась внутри возлюбленной жены моей и точит её изнутри, забирает силы и жизнь. Не могу знать, как долго выдержит Санкта-Алины сие нелёгкое испытание, а потому настоятельно рекомендую заняться этим как можно скорее. Всё необходимое, в том числе доступ во все секции библиотеки Святой стражи и королевской библиотеки, будет предоставлено вам с моего личного приказа. Надеюсь, вы прекрасно понимаете, что дело сие, вам поручаемое, имеет статус государственной важности, а это значит, что миссия ваша должна проходить в строжайшей секретности. Помните, что от вас теперь зависит жизнь и благополучие дражайшей святой царицы нашей Санкты-Алины, а так же судьба всей страны.

Благословляя на святое дело,
Король Равки объединённой, Александр-I Морозов,
более известный вам, как Беззвёздный Святой.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО
1. Внешность менябельна. Смену желательно обсудить со мной заранее и придерживаться книжного описания персонажа.
2. Мне очень-очень понравился этот персонаж, а так же его взаимодействие с Дарклингом в Правлении Волков. Теперь хотелось бы взглянуть на это взаимодействие, а так же развитие всего культа, исходя из того, что Дарклинг не умер и у Юрия есть возможность лично с ним взаимодействовать.
3. Юрий - честный и преданный парень, немного застенчивый и скромный, обладающий незаурядным умом, трудолюбием и стремлением к знаниям, но при этом искренне верующий, даже фанатичный человек, который обладает достаточной внутренней силой и харизмой, чтобы вести за собой, пусть и немногочисленный, но всё же культ. Он умеет вдохновлять, зажигать людей своей искренностью и непоколебимой верой. Он хочет знать всё о святых, а также о том, как зарождалась своеобразная равкианская религия. Он исследователь и проповедник, священник и учёный, как бы противоречиво это не звучало. Я лично вижу в нём некий компромисс между наукой и верой, потому что Юрий прекрасно сочетает в себе и то и другое.
4. На Веденина возложена непростая, но интересная задача, связанная с тайнами мироздания, мистикой, наукой, святыми и другими культами. На эту тематику планируются сюжетные квесты, а это значит, что Юрий был бы очень кстати в игре.
5. В качестве связи предпочитаю телегу, но могу пойти и в дискорд.

пример поста

Проще всего было бы вновь затеять игру, в которой ложь будет ступенями на лестнице, по которой тот, кого зовут Дарклингом, взойдёт на трон. Трон для него одного на века. Он будет править так, как хотел, он сделает Равку по-настоящему свободной, она станет безопасным местом для таких, как он, для всех гришей, настоящим домом, где не будет предрассудков, опытов и костров. Он пойдет дальше и завоюет Шухан, Фьерду, всех, кто будет ему противостоять и создаст вечную империю. Сильную, могущественную, великую. И в этой империи никогда более не будет войн.
   Империя одного императора. Того, кто будет век за веком наблюдать за тем, как уходят его приближённые, его подданные, пока не останется никого, кто помнил бы, через что прошла эта страна, прежде, чем достичь благополучия, чем пришлось пожертвовать её правителю ради каждого из благ. Такова участь тех, чья жизнь столь длинна.
   Он знал множество людей, хороших людей, верных людей, которые готовы были идти за ним до самого конца, которые отдавали жизни ради него. Все они были живы в его памяти. А он… он всех надолго переживёт.
   Так в чем же истина, Дарклинг?
— Истина в том, что мир неизбежно меняется. Хотим мы этого или нет. Одно поколение сменяет другое, третье… и каждое привносит в наш мир что-то своё. Оружие. Технологии. Знания. И только лишь Малая Наука остаётся неизменной.
   Он замолчал. Не то, чтобы резко, но было ясно, что ему нужно было подобрать слова, чтобы правильно донести свою мысль.
— Помнишь, я говорил, что эпоха гришей подходит к концу? Это действительно так, потому что мы боимся заглянуть за грань. Заглянуть и расширить границы наших знаний и возможностей. Багра наверняка называла это «скверной». Звучит гадко и противоестественно. Но противоестественно лишь стоять на месте, когда всё вокруг развивается и изменяется. И без этих изменений мы погибнем. Если мать готова принять это, смириться, то я — нет.
   Тяжело выдохнув, генерал поднял взгляд на Алину, надеясь увидеть понимание в её глазах. Но она не так долго была гришом, чтобы понять всю трагичность происходящего. И всё же нечто похожее он заметил в её жестах, когда девушка подалась вперёд, оставляя опору подоконника позади и ступая навстречу темноте.
   Дарклинг наклонился вперёд, упёрся локтями в собственные колени и сцепил пальцы в замок у рта, задумавшись.
   Багра боялась изменений, как огня. Неизведанная область знаний о силе напоминала ей о деяниях её отца, который столетия назад уже мог смотреть в будущее. А всё, что напоминало ей об отце, вызывало в ней настоящую бурю гнева. Дарклинг спрашивал о нём мало, но каждый раз жалел о сказанных словах. Не хотел вызвать на себя гнев матери снова. Она слишком многое для него делала, чтобы так её огорчать. Но интересоваться изысканиями покровителя Прочников юный тогда Дарклинг, не перестал. Он просто начал изучать его работы втайне от матери, самостоятельно. Но идеи Субстанциала были далеки от Эфириала. И то, что было понятно Илье Морозову, едва ли доходило до Дарклинга. И вместо того, чтобы идти вброд, он окунулся в запретные знания с головой, думая, что может с ними совладать.
— Ты действительно мой ключ. Ключ к пониманию бытия. Ты единственная в своём роде. Даже я лишь второй Взыватель Теней после моей матери. Но ты… подобных тебе ещё не было. Это ли не доказательство того, что силам гришей нет предела? Когда замок откроется, мир изменится навсегда. Это всё, что я могу сказать, потому что сам не могу знать наверняка. Но мы должны попробовать обратить эти изменения в лучшую сторону. Я пытался сделать это в одиночку и оказался в тупике. Быть может вместе у нас получится лучше?
Вот только поначалу мне придется направлять каждый твой шаг, контролировать каждое действие.
   Этого, он, конечно, не озвучил. Как бы Алина не силилась познать всё в кратчайшие сроки, ей этого не удавалось. И в этом крылась большая беда. Дарклинг прожил долгую жизнь, у него были столетия на то чтобы стать тем, кем он является, а у Старковой этого времени нет.
И ей не понять Багру, которая предстала перед ней склочной старухой, обвинившей собственного сына в обмане и злодеяниях.
— Нигде не написано, что матери кому-то что-то должны, — генерал выпрямился и снова посмотрел на девушку. На этот раз он не сдержал еле заметной печальной ухмылки. — Моя мать сделала всё, чтобы выжить в те времена, когда опасность исходила даже от таких же гришей, как мы. Это были тёмные времена, Алина. То, что мои кости не стали украшением кого-то, кому нужен был усилитель — её заслуга. Она любила меня. И не позволяла проявлять слабости ни на секунду. Может, это и не похоже на материнскую любовь, но она бывает и такой. Одним дано познать нежность и ласку, а другим нужно лишь выжить любой ценой. Мне жаль, что ты не познала ни того, ни другого. Любой опыт бесценен и делает тебя той, кто ты есть.
   Он вспомнил детство. Вспомнил, как приходилось скрываться, как нельзя было слишком долго задерживаться на одном месте, как приходилось избегать прикосновений других гришей, чтобы они не узнали, что повелительница теней и её сын — усилители, как были под запретом любые привязанности, как менялись имена и истории, за которыми они с матерью прятались, храня в самом потаённом уголке души свои настоящие имена.
   За нахлынувшими воспоминаниями он не заметил, как Алина сократила расстояние между ними. Значит, он был на верном пути. На сложном, но верном. Она тянулась к нему, хотела знать, если не правду, то хотя бы его версию, уложить как-то его историю в своей голове.
— Не смотря на то, что она сделала, пытаясь настроить тебя против меня, уверен, она всё ещё меня любит. И только поэтому ставит палки в колёса. Она уверена, что мои попытки заглянуть за грань Малой Науки не приведут ни к чему хорошему, что «скверна» превратит меня в монстра. Но она не знает этого наверняка, потому что изменения пугают её.
   Предательство Багры, конечно, оставило болезненный отпечаток на его сердце. Но он всегда понимал её страх. Он тоже боялся. А теперь в страхе не было нужды. Он заглянул за грань и не увидел в ней ничего страшного. Пусть и совершил ошибку по незнанию, но теперь у него была возможность взять монстров каньона под контроль. И для этого ему нужна была Алина.
   Старкова будто бы услышала его мысли, почувствовала то, о чём он думал и спросила, зачем она нужна была ему на самом деле.
— Зачем ты мне? Странный вопрос. Ты моя противоположность. Ты — Свет. И что бы ты ни думала, ты единственная, кто сможет удержать меня, в случае, если Багра окажется права. Ты нужна мне, потому что даёшь надежду. Отказникам и гришам, всей Равке и особенно мне.
   Сказав это, Дарклинг поднялся с места и обхватил девушку за плечи, заставив смотреть себе в глаза, изучая её мысли по взгляду тёплых карих глаз. Её лицо снова было достаточно близко, чтобы почувствовать прерывное горячее дыхание, чтобы снова ощутить желание и гнев. Но вместо того, чтобы снова поцеловать её, генерал её отпустил.
— Днём мы отправимся за усилителем. Постарайся поспать перед отъездом.
   С этими словами он развернулся и покинул покои Алины. Он был уверен, что она не сбежит, но на всякий случай приставил опричников караулить двери её комнаты.

Zoe Wanamaker

Женщина, скрывающаяся во мраке душной избы - главная загадка для гришей Малого дворца. Она стара, но насколько? Она хитра, но кому она на самом деле верна? Вряд ли кому-то давно узнать правду. Ты всегда отличалась жестким, даже жестоким нравом. Ты боец, но не воин. Твоя стихия - выживание. Ты знаешь что значит страх, ты всю жизнь бежала: от разгневанных крестьян, не понимающих и не принимающих силы гришей, от дрюскелей, что мчались за тобой на своих конях-исполинах, от гришей, что мечтали заполучить твои кости в качестве усилителя. Бежала, даже тогда, когда могла дать отпор. Сражалась ты только в самых крайних случаях. Убийство - не твой метод, чтобы добиться своего. Всё, чего ты хотела на самом деле, это чтобы тебя понимали и принимали, но ты также знала, что это невозможно. Ты сделала всё, чтобы твой сын не повторил твоей судьбы, не познал одиночества, но сама же внушала ему, что никому нельзя доверять. Ты растила его сильным и гордым, но где-то что-то упустила. И теперь за твою ошибку расплачивается вся страна. А ты всего-лишь хотела защитить его, как могла, как умела. А теперь ты совсем потеряла его, предала. И ничего уже не исправить... или..?

БЕСКОНЕЧНАЯ ИСТОРИЯ
"Нищие дворяне" - вот как называли за спиной твою семью. Вы еле-еле сводили концы с концами и позволить себе частые балы не могли, ведь на это надо потратить круглую сумму, потому что негоже даме из высшего света появляться на публике дважды в одном и том же платье, одних и тех же украшениях. Но тебе повезло, ведь ты, обладая харизмой и привлекательной внешностью, была также умна, цинична и расчётлива. Ты не собиралась быть бесприданницей и влачить жалкую жизнь в бедности, ты четко решила для себя, что добьёшься успеха, станешь богатой и счастливой. Еще будучи студенткой института благородных девиц, ты смогла втереться в доверие к богатой, но крайне наивной девушке из знатного рода, которая познакомила тебя со своими влиятельными родственниками и друзьями. Так была вымощена твоя долгая и трудная дорога ко двору.
Мать и отец гордились тобой, а сестры - завидовали, ведь теперь родители возложили все надежды на тебя, - младшую дочь, которой светила прекрасная безбедная жизнь. Но жизнь при дворе - отнюдь красивая сказка, которую рисовали себе в детстве твои сёстры. В отличие от них ты не питала ложных надежд, не жила иллюзиями, ты знала, что тебя ждёт постоянное соперничество, интриги и коварство. Ты была готова к тому, что придётся идти по головам, когда только попала к царице Татьяне в качестве фрейлины. Время шло и ты училась, становясь всё более искусной в своей коварности. Никакой жалости, никакого сочувствия. Никакой дружбы. Ничего из этого при дворе быть не может. Здесь фрейлины не для того собрались, чтобы быть милыми и честными по отношению друг к другу, а для того, чтобы выбить себе место под солнцем. А сделать это можно было только если принять правила игры и быть на несколько шагов впереди остальных. Когда ты подросла, настало время искать спутника жизни.
Твой взор упал на полковника Первой армии Орлова, уже не очень молодого, но все ещё привлекательного мужчину. А главное он был из богатого рода, который прекрасно известен в Равке. И ты, подобно фьерданскому танку, шла напролом. Пришлось заручиться всей своей женской хитростью, очарованием и красотобой, чтобы заполучить себе заветное предложение руки и сердца от строгого и благородного военного. И вот, когда настал момент ответить на предложение Ордова заветное "да", случилось нечто…
Василий - старший сын царя и наследник равкианского престола, однажды обратил на тебя внимание. Во время редких своих визитов во дворец, когда он не был занят своими царскими развлечениями, он разглядел тебя на балу и не сводил глаз до тех пор, пока ты не улыбнулась ему в ответ, а после пригласил тебя на вальс. И в твоей голове сразу же родился новый план, ты решила не тратить время на неравный брак с полковником, если сам принц жаждет твоего общества. Это был идеальный шанс. Шанс перестать быть бесприданницей, шанс стать королевой.
Ты сразу же забыла об Орлове и всецело отдала свое внимание принцу, применяя к нему всё те же чары. Твой план работал, как часы, Василий был от тебя без ума. Но затем случилась гражданская война. Василий сначала пытался выказать своё расположение заклинатерьнице Солнца, позабыв о своей даме сердца, а потом и вовсе погиб от лап ничегоев Дарклинга. Порядки во дворце сменились, как только на трон сел заклинатель теней.
Будучи всегда верной Ланцовым, ты попала в крайне невыгодное положение. Дворцовые перевороты значили только одно: от всех приближенных прежних правителей вскоре избавятся тем или иным способом. А это значило, что выход был только один - подстраиваться. Какая разница кому служить, если ты сама за себя? А потом почти сразу после переворота, ты поклялась в верности Морозовым, что не делало тебе чести в глазах твоих бывших "друзей", которые теперь косятся на тебя с подозрением, но ты все еще ходишь с гордо поднятой головой, позволяя сломить себя ни слухам, ни злословию. Ты выше этого. Ты лучше всех этих сжавшихся в углах девиц, глядящих на нового царя со страхом и презрением. В отличие от них ты еще свое отберешь. Тем более когда на троне вчерашняя простолюдинка. Чего стоит вокруг пальца обвести вчерашнего наивного картографа и отобрать у нее все?
Твои амбиции и злость подстегивают тебя к целям непостижимым. Сначала был полковник. Затем принц. Теперь ты хочешь себе царя. И ты уверена, что способна сдвинуть с пьедестала первенства царицу. Ты ей улыбаешься, кланяясь в Тронном зале или приглашая в свой салон, но в мыслях твоих Алина Морозова, нет, - Старкова, снова обнищавшая деревенщина, изгнанная тобой же прочь.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО
Мы короче тут с Сашкой подумали, что дворцовые интриги жизненно необходимы в непосредственной близости от любой уважающей себя царской семьи, и вот так роилась эта чудесная мадам
Подробную историю жизни персонажа полностью оставляем на Ваше усмотрение, творите, наполняйте ее жизнь теми событиями, какими посчитаете нужным, но просим сохранить описанный костяк характера светской львицы, ни перед чем не пасующей, ну просто потому что представьте, какая хрустящая напряженка может получится! Какой почти-треугольник! Сколько надо смелости, чтобы пытаться приворожить аж самого Дарклинга, это же вау
В общем, мы ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ждем и обещаем утянуть в активную и интересную игру не только личную, но и в сюжет впишем!
Приходите, стучитесь в гостевую или сразу в лс, мы тут же примчимся и закутаем в любовь и внимание!
Пы.Сы. И берите Эммочку, она же прекрасна для такого образа! 

пример поста

[float=left][/float] Неровность оконных стекол искажала солнечные лучи, обращая их в дребезжащую тонкость линий. Они преломлялись едва заметно: нужно приглядеться, чтобы увидеть. Алина видела.  Чувствовала это искажение. Играла пальцами со слегка изломанными линиями, ловила блики. Будто бы насыщалась солнечным светом. Будто бы своего ей было мало - до тянущей, лающей изнутри пустоты. И ей правда было мало. Свет истончился. Связь с ним будто бы становилась все слабее. По чуть-чуть, но та угасала день ото дня. Растягивалась, готовая исчезнуть вовсе. Раствориться в пространстве и времени. Забрав с собой равную вечности плату - остаток жизненных сил. Алина смертельно устала.
[indent] Временами ей уже чудилось будто бы новый шаг - это полноценный бег в гору. Временами ярость накрывала белесым покрывалом, застилала глаза, и злые слова слетали с губ словно стая оголодавших стервятников. Оголодавших до чужой боли, сокрытой в темнейшей из глубин. Но Алина ее видит. И тянется обглодать чужие кости. Тянется вонзить острие невидимого клинка поглубже в плоть, так сильно отождествляемую самой Алиной с мрамором. Ей хочется испить горячей искренности. Но все, что попадает на ее губы - едва ощутимая, мимолетная теплота живительных капель. И она слизывает те языком нетерпеливо со своих губ, стремясь утолить эту необъятную, пугающую жажду причина появления которой - почти что первобытный ужас. Ничего не выходит. И к тому, что скверна тянет из нее прочь, добавляются стены этого, отвратительного в своих вычурности и помпезности дворца, лишь сильнее выдавливающих из Алины самообладание. Особенно в предзакатный час, когда последний взгляд небесного светила мажет по ее лицу - неизменно мрачно-хмурому. И когда сумерки наползают, перетекая во тьму - Алина делает то же самое. Перетекает из света своих покоев во тьму чужих. И общая гостиная необходимым промежутком позволяет за те семь шагов, разделяющих двери двух комнат, вновь принять непреложную истину отравленной необходимости. Это уже почти каждодневный ритуал.

Алина идет.
Делает шаг.
И еще.
И каждый - гвоздь в крышку гроба.
И каждый - крылья за спиной, дарующие надежду на избавление.

[float=right][/float]  [indent] Сейчас же она застыла где-то в леденящей прохладе просторного коридора. За пределами комнат, в которых существует бледной тенью. За пределами главной залы, в которой остались ненавистные ей троны. Шрам насмешки ее проигрышу. Золотой, богатый. Будто бы всем собой еще сильнее кричащий о том, что сама Алина - недостойная никто. Обряженная в платья простолюдинка. Коронованная червонным золотом безымянная сирота. Заклинательница Солнца. Санкта-Алина. Перемежаемая с безумством фанатичность  измученных невзгодами людей окрестила ее так. Клеймо или подарок? Алина злилась. На них. На себя. На Александра. Ее мир давно разбился, рухнул, рассыпался. И когда медленно начали возводиться иные стены - из толстого стекла, - по ним ударили словно молотом по наковальне. Размашисто-стремительно. Разрушая до самого основания. Все снова рассыпалось. И на этом раздробленном, превращенном в песчинки стекле, заново уже ничего невозможно было выстроить. В этом песке можно было только утонуть, истерзывая собственную плоть миллиардами крохотных порезов. Но Алина все еще упрямо пыталась. Раз за разом. Апатичность, прилипшая к ней с момента восхода на трон, в какой-то момент была сорвана не менее грубо, чем крик вырывает из груди очередной кошмар. И штиль медленно сменялся неистовым штормом. Нарастал неумолимо. Зловеще. Края дыры на сердце Алины ширились с каждым днем только сильнее, не боясь обратить ее саму в полуживое подобие Бездны. Она смотрела в зеркало и уже видела мертвеца. Уже видела фантомами темные круги под глазами. Уже полупрозрачным отпечатком ощущала спертость дыхания. Она будто бы возвращалась в то время, когда была обычной, безвестной девчонкой-картографом. Слабой. Серой. Никому ненужной. Последнего не изменилось. Или Алина из последних сил заставляет себя в это поверить.
[indent] Она сходит с места. Опричники тут же отмирают за ее спиной. Солнце скрылось от взора, гася свет и в груди. Тут же становится холодно. В руках стопка бумаг: документы, принесенные советниками и среди них листы, на которых изломанными линиями обретали форму людские силуэты.  Пальцы сжимают остервенело, бумага мнется. И Алина зубы смыкает до скрипа. Уже который день. Эта череда бесконечных забот страдающей в горячке фатальных ошибок страны. Ее - Алины - ошибок. И она хотела бы их исправить. Она лихорадочно жаждала этого, срываясь на крик каждый раз, когда предлагает решение. Жар-птица. Эгоистичный порыв сокрытый под вуалью благородной совести, который Алина практически приняла. И может быть на тех листах, сжатых в ее руках, прижились вовсе не люди? Но все же один человек там точно сокрыт.
[indent] Осколок тьмы. Она чувствует его присутствие сразу, как переступает порог общей гостиной. Его невидимое, вездесущее существование в каждом уголке этих комнат. Во всем дворце и за его пределами.
[indent] Хочется проскользнуть тихо, не давая даже намеку на ее появление разбиться звуком в пространство. Но этот порыв не имеет смысла, пропитанный в собственном самообмане. И тут же следом тянется сомнение, разливается охолодевшей, но не застывшей смолой. Тяжелое. Как и то решение, в которое Алина вот-вот должна сорваться. Из страха. Из жажды. Из нужды. Она все еще верила, что это поможет. И не обращала внимание на въевшийся в грудную клетку яд нежеланных слов. Печать неофициального запрета давила на плечи, саднила. Склоняла к порывам заламывать пальцы, рыча и скалясь. А после смиренно замолкать и только лишь взглядом оставлять несуществующие и глубокие полосы шрамов на чужой спине, плечах и лице. Она бы оставила еще больше отметин, как напоминание о том, что удерживать в своих объятиях Солнце - большой риск. Добавила бы к тому отпечатку от стали клинка еще как минимум сотню новых. Когда она злилась - это все, что раздирало Алину изнутри. Но все же, успокаиваясь, она возвращалась и приласканной кошкой, никогда не забывающей о своей мятежной и дикой натуре, прижималась в ночи к чужой спине. Потому что страшнее было остаться одной в окружении оголодавшего зверья, прячущегося ранее в Каньоне, чем позволить себе эту слабость, сокрытой под покровом беззвездной ночи.
[float=left][/float]
Александр застывшим изваянием въелся в пространство своей комнаты. Он находился прямо перед разожженным камином. Мрачная фигура, окутанная жаром огня. Алина задержала взгляд на линии напряженных плеч и неподвижности мужского профиля прежде чем нарушить поток чужих размышлений.

[indent]- Высокопоставленные стервятники сегодня еще более несговорчивые, чем обычно, - ее голос раскатывается по комнате колко-усталым покровом. Он не громкий, но и не тихий. Не мягкий, но и не теплый. Через него скользит мимолетность дребезжащей тьмы. Это напряжение, которое въелось под кожу Алине, стоило кинуть взгляд на супруга. Это страх перед предстоящей ночью - не покоем, а очередной бойней. И перед тем, что в груди свербит отравленной необходимостью снова обронить слова, которым должно быть запертыми под замками табу.
[indent] Алина выуживает из своих рук необходимые документы, чтобы, пересекая комнату, оставить те на широком столе. На нем уже хватает оформленных в бесконечные тексты забот и проблем. Опухоль на жизни страны. На жизни Александра. И теперь на ее собственной.
[indent] - Доносят, - она с тихим вздохом огибает чужой стол, кладет бумаги на свободное место, а сама, бережно удерживая одной рукой собственные рисунки, опускается в глубокое кресло, - что ситуация с этими.. аномалиями стала хуже.
[indent] Подпирает щеку кулаком, взглядом проскальзывая по темной столешнице. Здесь печать. Сургуч. Часы на цепочке. Пара черных перчаток аккуратно сложена вместе. И вот ее взгляд уже на Александре. Он облачен в черный длинный мундир, наглухо застегнутый. И чудится, будто бы это не одежда вовсе, а кожный покров. Этот цвет в него впитался. Алина и сама в черном. И стоило глазами пройтись по обсидиановой тьме ткани чужого одеяния, как свое собственное начинает душить. Почти привычно. И она теребит две золоченые пуговицы своего парадного кафтана, застегнутого по самое горло. Она наотрез отказывается носить что-то другое, хотя платья висят в гардеробе, словно туши экзотических птиц. Такие пышные и помпезные, что от одного взгляда на них начинает тошнить. Потому Алина в кафтане, под которым скрыта обычная рубаха да военные брюки на манер тех, что она носила в Первой армии. Только ткань дороже и сидят они лучше, сшитые специально для нее. Пальцы дергают черную ткань с заметной неприязнью, расстегивают пуговицы, пока ворот не расходится, освобождая, наконец, от тисков. Острые пики рогов усилителя теперь оголены. Будь в этой комнате кто-то еще, он бы то и дело срывался взглядом к въевшимся в плоть костям.[float=right][/float]
[indent]- Сколько еще ты будешь молчать? - И в голосе двойственность эмоций. Раздраженная усталость. Встревоженная апатия. Рык пробивается со дна черного омута. Скулеж проклевывается мукой в изгибе губ, а горечь разливается на языке, стоит Александру повернуться медленно, словно в угрозе. Но Алина все равно смотрит в ответ прямо. И хочется дерзнуть, потребовать ответа властно и грубо. Но ее силы уже истлели, словно фитиль толстой свечи у постели.
[indent] - Что мы будем делать? - Она снова заводит свою песню. Скрежет дрожащего нетерпением голоса разбивает густоту тишины. Треск поленьев в камине становится будто бы едва слышным. Тепло до Алины не достает. Свет тоже едва ли. Она сокрыта в тени Александра. И вот две темные бездны взглядов встречаются.

Adam Godley

Кто заподозрит в тихом священнике настоящего интригана? На первый взгляд ты - мямля, фанатик, отталкивающая, но безобидная личность. Но на самом деле под этой маской скрывается человек, который уверенно плавает в полном акул море под названием "политика". Твой язык - твой друг. Пламенные речи, подкрепляемые чудесами, стоящими на прочном фундаменте людского невежества - твоё самое главное и самое опасное оружие. У тебя есть влияние на людей и ты знаешь, как управлять толпой. И ты, как никто другой знаешь, что религия - это опиум для народа. Твоя мечта - идеальное теократическое государство, во главе которого стоит Святой, государство, полное набожных невежд, которые по первому твоему зову принесут себя в жертву ради веры. И ты пытаешься взрастить идеальное послушное стадо фанатичных овец, чтобы те однажды проложили тебе дорогу к трону. Сейчас ты возглавляешь культ Санкта-Алины и ради освобождения её из лап узурпатора готов на любую подлость, даже на союз с Фьердой. Ты грезишь о том, что сможешь повторить то, что некогда сделали Яромир и Санкт-Феликс. Но твое собственное тщеславие не позволит свершится столь чистому акту добродетели. Объединить страну - об этом ты мечтаешь? Ты хочешь стоять в тени и дергать за ниточки. Неустанно ищешь, с кем будет проще. Но может быть вскоре кто-то подергает за ниточки тебя самого?

БЕСКОНЕЧНАЯ ИСТОРИЯ
— Вы сделали одну ошибку.
— А именно?
— Вы приняли меня за какого-то идиота.

Феде следовало бы родиться в семье торговцев, а не фермеров. Тогда бы кеттердамская биржа содрогнулась от его преступного гения гораздо раньше. Умный мальчик, практичный, талантливый (но кое-какие умения по понятным причинам приходилось скрывать), он очень быстро понял, что его амбициозным планам тесно на родительских привольных угодьях.

Семейство Феденьки не бедствовало, поэтому вполне себе могло позволить отправить единственного сыночка получать образование в Кеттердам. Игорь и Софья благославили рыжего мальчика, посоветовали найти его дядю, который с семейством отправился обустраиваться в город добрые десять лет назад, и с тяжёлым сердцем посадили на корабль. Мудрым родителям было понятно, что гриш, который усилием воли гнёт железо и имеет чисто керчийскую страсть к денежкам, может наделать дел, но либо так, либо Феденька бы сбежал, оставив родителей в полном неведении относительно своей дальнейшей судьбы.

В Кеттердаме Феде понравилось. В университете – не особенно. Но благодаря мозгам и харизме он всё ещё держится мало того, что в списках студентов, так ещё и находится на хорошем счету у преподавателей.

За неполных пять лет в городе Фёдор Васильев успел:

• продать втридорога нескольких обычных поросят, выдавая их за особенную миниатюрную породу;

• провести выставку-аукцион картин якобы очень модного известного художника, которого сам же и придумал;

• сломать нос об кулак кого-то из Отбросов (возможно, Федя врёт насчёт этого);

• наладить выпуск фальшивых крюгге из подручных материалов;

• начать распространение непристойных журналов с голыми женщинами и мужчинами;

• провести несколько обучающих занятий по успешному успеху;

• найти и потерять двоюродную сестру.

Федя встретил Галю (привет, это я!) тогда, когда вытаскивать её из порочного преступного мира было уже поздно, но ребята легко поладили и сразу признали друг в друге родственные души. Они проворачивали вместе кое-какие мелкие мошеннические делишки, Федя искренне жалел сестру, которая могла бы рассчитывать на куда лучшее детство, а Галя восхищалась широтой и нестандартностью мышления Феди. Когда сестра пропала, Фёдор честно и нечестно искал её, и даже, кажется, понял, что в конечном итоге она не совсем по своей воле отправилась в Равку. Может, Федя тоже отправится туда? Почему бы не попробовать в новом городе, благо дело что к благопристойной адвокатской карьере душа всё равно не лежит.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО
Можно выбрать другого рыжего, да и вообще не рыжего, но вы посмотрите в эти честные глаза! Найти меня можно в гостевой, а оттуда поскачем-поедем куда скажете. Из Феди не обязательно делать комичного жадного жулика, у него вполне может быть миллион своих драм, да и я в лице сестрички могу подбросить кеттердамского стеклишка. Приходи, Федя, будем твой Кеттердам труба шатать. Равку тоже будем шатать.

пример поста

RichaadEB, Cristina Vee – Bad Apple!!

[indent] Дверь открылась, и в проёме показалась Злата Сергеевна Воронина. Не целиком, скажем так, лучшая её часть.

[indent] — Я не понимаю, ваше императорское величество, уф, — за собой, подталкивая дверь округлыми бёдрами, горе-фрейлина тащила изящную тележку, доверху заставленную тарелками, тарелочками, блюдцами и блюдечками со всякой снедью. Венчал это великолепие небольшой пузатый самовар на гнутых ножках.

[indent] — Я решительно не понимаю, почему вы отказываете себе в таких мелочах, — дотолкав тележку до середины небольшой полутёмной гостиной, фрейлина наконец разогнулась и повернулась лицом к своей королеве. Выглядела Злата Сергеевна румяной, решительной и озорной. Впрочем, ничего нового. Должно быть, именно за это непробиваемое жизнелюбие и широту мышления остальной коллектив кумушек-фрейлин девушку и несколько недолюбливал.

[indent] Злата не набивалась королеве в подруги, она не из таких. Княжна Злата Сергеевна просто вошла во дворец так, как будто жила в нём всегда. При иных обстоятельствах, сложись её жизнь иначе, шквальная Галя Ковач носила бы синий кафтан с серебряной вышивкой и мечтала побить Зою Назяленскую. Кроме того, Ковач ни за что бы не оказалась в царских покоях Большого дворца. Но всё сложилось так, как сложилось, и благодарить за это можно разве что Гезена и золотую руку рынка. Теперь Гале приходится отзываться на имя, которое похоже на звук монетки, падающей плашмя с ребра, приседать в реверансе и стараться не думать о том, что где-то в Кеттердаме по ней тоскуют все дворовые собаки и, может быть, несколько галок.

[indent] Гале не свойственно жаловаться, уступать и мямлить, поэтому она вот так запросто входит в местное церемонное общество. Что касается санкта-Алины... Это оказалось несколько сложнее. Когда всё только началось, она убеждала себя в том, что многие гриши чем-то да уникальны. Она знала парня из четвёртой гавани, мрачного земенца с толстыми длинными косичками, который умел отрывать от мостовой камни и швыряться ими в стражу. Да, это не так эффектно как бесконечные полотнища света, вспарывающие тьму и разгоняющие по углам полумифических каньонных чудовищ. Даже у Галочки были кое-какие особенности. Может, санкта-Алина — это всего лишь очень сильный гриш?

[indent] Но это было в самом начале. Чем больше времени Галя проводила подле своей королевы, тем большим уважением к ней проникалась. Было как-то нехорошо писать о ней мистеру Шенку. Не то чтобы Галя мучилась угрызениями совести и намеревалась сей же час переметнуться в патриотически настроенные равкианки, но некий червячок сомнений подтачивал её корыстные устремления.

[indent] — Вы нужны своей стране сытой, выспавшейся и по возможности здоровой, моя королева, — безапелляционно заявила Злата Сергеевна, присев в удивительно грациозном для человека (не совсем), который втащил вверх по ступенькам самовар и целую гору пирожков.

[indent] Гале, сказать по правде, бытие княжной давалось легко и непринуждённо кроме одного аспекта — ей под страхом долгой и мучительной смерти под пытками было запрещено применять свою силу. Энергия ветра копилась в ней, бурлила и хлестала миниатюрными ураганами, понуждая размениваться на разнообразные физические упражнения. В основном Злата бродила туда-сюда, прихватив с собой очаровательного коротконогого шпица, которому даже не удосужилась придумать кличку. Иногда она изобретала себе какие-нибудь идиотские занятия вроде «посчитать все половицы на втором этаже южного крыла». Но этого было недостаточно, поэтому её и без того порывистый характер требовал каких-нибудь свершений и поступков. Например, обнести дворцовую кухню на выпечку и сладкую кашу с фруктами.

[indent] — Чем будете позавтракать? — наверное, настоящая Злата Сергеевна бы осудила свою слишком громкую и взбалмошную копию — в конце-то концов, обеспечение хозяйки завтраком не входит в не то чтобы самый обширный спектр забот фрейлины, — я хочу блинчики!

Elle Fanning

Ты была обычной ничем не примечательной девочкой. Звёзд с неба не хватала, но и не плелась за всеми в хвосте. Да и куда там, если среди Шквальных всегда блистала только Зоя. Ты, как и многие другие делала вид, что вы подруги, хотя за спиной часто говорила о ней гадости, как, впрочем, и другие девушки. И всё продолжалось бы в том же духе, если бы не гражданская война, разделившая жизнь каждого на до и после. Может, встретив Алину, ты поняла, что такое настоящая дружба и потому решила проявить себя на её стороне? Так или иначе, ты и твой младший брат усердно сражались на стороне Заклинательницы Солнца. Здесь ты встретила свою любовь, Тамару, которая увидела в тебе гораздо больше, чем ты сама, а именно - скромного, но доброго и заботливого человека, увлечённого наукой, полного скрытых талантов. Благодаря ей ты смогла раскрыться и понять в каком направлении хочешь развиваться. После поражения Алины, ты, вместе с остальными, была осуждена, как предатель, но вскоре амнистирована. Теперь же, всё, что тебе остаётся, - уйти с головой в работу и забыть о страшной междоусобной бойне. Главное не утонить в тревогах за брата и невесту.

Jaden Martell

"Я привык считать себя реалистом, но с философской точки зрения я тот, кого обычно называют пессимистом."
Хмурый мальчишка с серьёзным лицом, ты всегда отличался рациональным мышлением, дисциплинированностью и трудолюбием. Чтобы стремиться к лучшему, ты привык готовиться к худшему, а потому никогда опрометчиво не рассчитываешь на успех. Однако твой пессимизм, фатализм и чёрный юмор зачастую отталкивают от тебя людей, и только твоя сестра, - Надя - знает, что за человек ты на самом деле. А ведь внутри ты отважный и самоотверженный боец, готовый всегда прийти на помощь друзьям. Именно поэтому ты так отчаянно просил позволить тебе сражаться во дворце вместе со старшими гришами. После поражения, ареста и амнистии тебе было поручено вести дела с Рингсой и помогать эвакуировать как можно больше гришей из других стран. Напарником твоим стала земенка-Фабрикатор Леони. Эта девушка полная твоя противоположность. Кстати, говорят, что противоположности притягиваются.