дата рождения: 30 января 1960 года место рождения и проживания: Коукворт, проживала в Годриковой Впадине до 81года чистота крови:маглорожденная

лояльность: ОФ на время смерти образование: 1977, Гриффиндор занятость: помощница зельевара в аптеке мистера Малпеппера до событий 81 года

артефакты:  палочка - ива, волос единорога, 10¼ дюйма, гибкая

характеристика“цитата/саундтрек/что угодно”

сильные стороны: Умение любить само по себе не является магической способностью. Однако человек, способный на сильные чувства, также способен и на сильную магию. Контроль стихийной магии. С детства вполне сознательно умела управлять своими способностями, что было довольно редким явлением среди волшебников. Талант Лили к зельеварению отмечал ее преподаватель, профессор Слизнорт, которому впоследствии она подарила рыбку, трансфигурированную из лепестка лилии, что так же свидетельствует о том, что была она сильна и в трансфигурации. Заклинания выходили у девушки неплохо, при покупке палочки Олливандер заметил, что та была удобной для работы с ними Лили была сильной волшебницей, неплохо показавшей себя в магических дуэлях.

слабые стороны: бывает вспыльчивой, забывается, устает и вполне может остаться без ресурса, когда вся мудрость и тишина, улыбка, ускользает из пальцев. переживательна, высокочувствительна, хотя и умеет это в себе регулировать и умело скрывать, сглаживая углы.

родословная:
отец - Мистер Эванс, маггл
мать - Миссис Эванс, маггла
сестра - Петуния Дурсль, маггла

Она - это все слова, сказанные и не произнесенные о любви мира. Она дарит и отпускает, позволяет и неистовствует. Она - это яростный огонь, снедающий дерево и оставляющий пепелище и теплое согревающее пламя, способное спасти путника от верной гибели. Она - это та самая рука, которой иногда не хватает человеку, рука, протягивающая чашку с чаем и пододвигающая блюдо с сушкой. Ее слова, они всегда о каком-то глубоком и таком наивном и простом, очевидном даже, мирском знании. Об отсутствии равнодушия. О каждом, кому она смотрит в глаза. Потому что когда с тобой говорит Лили Эванс, кажется, что каждое ее слово о тебе

личная характеристика

вместо эпиграфа

—  Я разожгу для тебя такой же костер завтра, — обещает Рыжая.
— Зачем тебе это? — спрашиваю я. — Он ведь может привыкнуть.
Рыжая молчит. «Пусть привыкает, — слышно в ее молчании. — Я буду носить его сюда каждый вечер. И жечь для него костры. Пусть скармливает им щепочки и поет. Нельзя только думать о том, что будет дальше. Когда я не смогу приносить его сюда, потому что не будет никакого сюда. Меньше всего стоит думать об этом».
— Не слишком ли многих ты приручила, Рыжик? — спрашиваю я.
В вопросе только нежность, я понимаю ее слишком хорошо. Я понимаю, каково это — не приручать, если ты любишь, когда любят тебя, если обретаешь младших братьев, за которых ты в ответе до конца своих дней, если превращаешься в чайку, пишешь незрячему любовные письма на стенах, письма, которые он никогда не прочтет. Если несмотря на твою уверенность в собственном уродстве кто-то умудряется влюбиться в тебя… если подбираешь бездомных собак и кошек и выпавших из гнезд птенцов, если разжигаешь костры для тех, кто вовсе об этом не просил…

Ясный полдень одних людей раздражает яркостью, а других – наполняет светом. Но сложнее ведь, когда горизонт не озаряется долгие недели, когда свет – лишь внутренний. Гораздо труднее пронести в себе чистое и светлое, если только это не искрит изнутри. Если глаза твои не озаряются нежностью ко всему миру, пониманием этого самого мироздания.
Она несет в себе это –  искру, разжигающую тысячи костров. Молчаливое понимание, теплую улыбку, нежность и доброту. Желание обогреть, тлеющее на кончиках пальцев. Вселенское знание. Мудрость и эмоциональный интеллект. Когда не бросается оценочными суждениями – не привыкла судить людей по себе, вешать ярлыки или же подгонять мир под юношескую максималистскую мерку. Понимает и принимает каждого, не сопротивляясь мирскому укладу. И рок благоволит ей.

Верит в то, что мы сами творим свою реальность: словами, мыслями, убеждениями. Что «Вселенная справедлива», как не глупо звучит это из уст совсем юной девушки. Что все ищущие всегда найдут очаг, а обидчиков накажет судьба. С последней у девушки особые отношения: Лили знает, в мире все не происходит просто так, верит в то, что все данное выпадает человеку для того, чтоб научить его чему-то, чтоб привести его к далекому «хорошо». Потому что в конечном счете все происходит к лучшему, лишь люди из-за ограниченности собственного поля зрения не способны увидеть это здесь и сейчас. Такая уверенность придает спокойствия, убежденности в том, что все не спроста. В конце концов просто дарует свободу наслаждаться теперешним, несмотря на невзгоды.

Она стойкая и гибкая – два отличительных качества, которые сочетает в себе в идеальной пропорции. Не предает свои идеалы и не даст оскорбить их, в то же время всегда готова к диалогу, конструктивным решениям и компромиссу. В Лили заложено тонкое ощущение справедливости, которое не дает ей возможности лгать, не позволяет кому-то спускать что-то с рук и лицемерить. Она прямая и честная – этой искренности в ней слишком много, впору бояться таких хотя бы потому, что правда у них всегда своя, подкашивающая ноги и бьющая под дых не хуже кулака товарища. Правда всегда тяжела, но по мнению Лили она способна спасать души своей отрезвляющей ясностью. Сладкая ложь лишь отравляет изнутри.

Никогда не была замечена в хвастовстве, да и свои успехи предпочитает преуменьшать, зачастую будучи не всегда уверенной в собственных силах и талантах. Убеждена, что не обладает ничем особенным, кроме усидчивости и терпения.
Сложно вывести из равновесия, не распаляется по пустякам, в отличии от многих студентов львиного факультета. Ее спокойствие и непоколебимость за школьные времена решили не один горячий спор. В трудных ситуациях способна проявить твердость характера, собранность и решительность. Воистину эта девушка несет в себе твердый стержень – сломить ее не так просто.

Судит непредвзято и строго: не любит задавак и хулиганов, но с благосклонностью относится к тихоням, считая, что в каждом человеке есть что-то хорошее, хотя часто и запрятанное за семью замками. Имя ее – сочувствие, ибо умение перенести чувства другого на свои присуще далеко не всем.
Доброе сердце не оставит друзей в беде, всегда поможет, обогреет и отдаст последнее. Самоотверженна, иногда даже сверх меры, даже если действует в ущерб себе. Тем, кто с ней в теплых отношениях действительно везет, шутка ли – иметь такого верного друга?

Неимоверно трудно жить, когда все вокруг задевает струны внутри, входя в резонанс, волнуя и пачкая эмоциональный поток чужими ощущениями. Тем не менее все горести пытается сгладить чем-то. Не любит показывать своего дурного настроения, да и посещает оно ее редко. Ведь куда лучше уметь искать что-то позитивное в каждом моменте. Труднее всего – когда момент отнюдь не радостный, хотя и в таких случаях она дивным образом умудряется заставить кого-то улыбнуться или усмехнуться самой. Легкая, летящая – с такой рядом и сам начинаешь видеть в плохой погоде лишь повод уютно расположиться с книгой у камина.

Тактична и осторожна в личных вопросах, предпочитает соблюдать личное пространство и не любит навязывать кому-либо свое общество. Не страдает от одиночества, ощущая себя вполне комфортно одной на прогулке. Предпочитает заниматься в такое время рефлексией и самоанализом, в редких случаях уходящим в самоедство.

история

Лили – младшая дочь в семье Эвансов. Младшая дочь-волшебница в семье маглов. Ее странные для окружающих способности проявились достаточно рано, и, что важно, еще юная девочка могла ими управлять. Родители поначалу побаивались магии Лили и просили ту не использовать ее, дескать, это небезопасно и привлекает чужое внимание – люди часто опасаются неизвестности, и пугает их не вероятность того или иного события, а ее незнание. Однако, когда с официальным письмом и разъяснением у двери четы Эвансов оказалась Минерва Макгонагалл, родители смягчились, а впоследствии даже были горды, что в их семье родилась волшебница.

Как водилось, Лили была дружна со старшей сестрой, но та, вполне оправданно для столь юного возраста, ощущала ревность и зависть от того, что младшая имеет что-то, чего не дано иметь ей. Как старшие дети ревнуют родителей, вещи и мир к младшим, которым все дается проще. Или же как ребенок, которому не объяснишь, что выше головы не прыгнешь. Нет, тут уж точно не достанешь. Петунья даже писала письмо директору с просьбой взять ее в Хогвартс, но все старания ее оказались напрасны. Более того, Лили, вместе с соседским мальчиком, который восхищался ее способностями и рассказал впоследствии и о школе, и о мире магов, прочитали ответ Дамблдора на письмо Петуньи, что взрастило еще больше обид. И стены становятся выше. Отъезд Лили в Хогвартс лишь усугубил эту глубокую пропасть, образовавшуюся между сестрами. Отныне и впредь ничто не останется прежним.

врезки из книги

- Ведь всё это правда? Ты не шутишь? Петунья говорит, что ты мне врёшь. Петунья говорит, что нет никакого Хогвартса. А он есть, ведь так?
- Для нас он есть, - сказал Снейп, - Но не для неё. Мы получим письма, я и ты.
- Точно? – прошептала Лили.
- Точно, - сказал Снейп. И не смотря на его растрёпанный вид, он производил на неё сильное впечатление, был единственным, кто мог ей всё объяснить.
- И его принесёт сова? – прошептала Лили.
- Так обычно бывает, - сказал Снейп. Но ты магглорождённая, поэтому придёт кто-то из школы и объяснит всё твоим родителям.
- А какая разница, магглорождённый ты или нет?
Снейп заколебался. Его горящий взгляд скользнул в мрак деревьев, подальше от светлого личика и тёмных, рыжих волос.
- Нет, - сказал он. Нет никакой разницы.
- Отлично, - сказала Лили, с вздохом облегчения.

Северус, который оказывается единственным связующим звеном меж той жизнью и новым Хогом, уговаривает Лили поступать на Слизерин с ним, но, открытая и честная, она оказывается на Гриффиндоре. Таким ведь там и место? Эванс - тогда еще Эванс – невдомек, что такого разного между этими факультетами. Такой как она это все кажется глупыми стереотипами в головах других. И удивленные взгляды друзей, которые, вполне естественно тянулись за ней, такой дружелюбной и искренней, заставляли лишь пожимать плечами на протяжении всего обучения: что странного в дружбе слизеринца и гриффиндорки? Что странного в том, что она отвадила от него зарвавшуюся компанию мародеров? И даже нож в самое солнечное сплетение не так бы болел, если бы его рукоятку не загнал он, всего парой слов разрушив окончательно то, что было ей так дорого. Что ревностно охраняла от насмешек грифиндорцев: никакого толку из этого. Если долго стучаться в закрытую дверь, вскоре руки будут ныть от заноз, но дерево не виновато в том, что кто-то повернул ключ. Кто-то на той стороне.

врезки из книги

— Оставьте его в покое!
Джеймс и Сириус оглянулись. Свободная рука Джеймса немедленно взлетела к волосам.
— Что, Эванс? — сказал Джеймс. Самый тембр его голоса вдруг изменился — он стал более глубоким и мелодичным, более взрослым.
— Оставьте его в покое, — повторила Лили. Она смотрела на Джеймса с откровенной неприязнью. — Что он вам сделал?
— Ну, — сказал Джеймс с видом человека, серьёзно обдумывающего заданный ему вопрос, — пожалуй, всё дело в самом факте его существования, если ты понимаешь, о чём я…
Многие зрители, включая Сириуса и Хвоста, засмеялись, но Люпин, до сих пор притворяющийся, что читает, даже не улыбнулся. Не появилось улыбки и на лице Лили.
— Считаешь себя остроумным, — холодно сказала она. — А на самом деле ты просто хвастун и задира, Поттер. Оставь его в покое, ясно?
— Оставлю, если ты согласишься погулять со мной, Эванс, — быстро откликнулся Джеймс. — Давай… пойдём со мной на прогулку, и я больше никогда в жизни не направлю на Нюнчика свою волшебную палочку.
Тем временем Чары помех, наложенные на Снегга, слабели. Медленно, дюйм за дюймом, он подползал к своей палочке, отплёвываясь от мыльной пены, но Джеймс этого не видел.
— Я не согласилась бы на это, даже если бы у меня был выбор между тобой и гигантским кальмаром, — сказала Лили.

Эванс была талантливой и способной ученицей, усидчивость в ней сочетались с терпением и упорством, что в свою очередь дали свои плоды. Гораций Слизнорт, профессор зельеварения, души не чаял в девушке и считал ее лучшей своей ученицей. Профессор Макгонагал же ценила Лили за доброту, талант, смелость, самоотверженность – те качества, которые она сама считала в людях наиболее важными. Обязанности старосты, возложенные на хрупкие плечи, были молчаливым признанием директора, что девушка заслужила подобное доверие.

На старших курсах Лили сблизилась с компанией Джеймса Поттера и Сириуса Блэка, которых ранее считала заносчивыми хулиганами. Последнее часто было продиктовано непрекращающимися издевками всей честной компании над ее другом, Северусом. Тогда еще она считала его другом. Джеймс, на которого ранее девушка смотрела с презрением, не прекращал оказывать ей знаки внимания. К шестому курсу Поттер, видимо, стал более серьезным, высокомерия в нем поубавилось, а сердце Лили смягчилось, и она перестала отшивать его так рьяно. К седьмому Джеймс и Лили уже встречались, а после выпуска Поттер сделал ей предложение.
Неспокойные времена грянули, как только им судилось выйти из стен Хогвартса, ставшего родным на долгие семь лет - для взросления и взращивания личности и того не мало, чтоб называть его домом. Вторым ли, первостепенным - не в том суть. Светлую, и от того отнюдь не влекомую в сторону темных, Лили совсем не прельщала перспектива вступления в ряды пожирателей. А ведь говорили, что женщинам редко предлагают место за их столом. Лорд не раз пытался. Не раз Лили с Джеймсом давали ему однозначный отказ, ведь когда-то ранее их посещал Дамблдор, и компания мародеров, в прошлом возбудителей порядка и отнюдь не "правильных" студентов вместе с женой Джеймса Поттера вступила в ряды Ордена.

Есть нечто неимоверно трагичное и трогательное в том, насколько хочется жить, когда вокруг – война. Война со всех сторон. Насколько люди спешат быть любимыми, как срываются с насиженных мест. Эта экзистенциальная тяга, постоянное стремление обогнать стрелку на часах. Лили и Джеймс Поттеры не были исключением. Они бросали вызов Темному Лорду трижды, уворачиваясь от зеленых лучей Авады, танцевали на лезвии, но возвращались живыми. Быть может, еще не понимая полностью, что проделывали. Пока одним утром Лили Поттер не узнает, что кроме них с Джеймсом есть еще один человек, о котором она должна думать, и кого оберегать. Но пока дадим им хоть немного насладиться неведением.

отличительные черты

Рассказать вам о ней нечто, что никогда бы не услышали? Как смеется, звонко, чуть запрокинув голову и прикрыв глаза. Как от слов, что произносит, часто становится не по себе. Как читает людей по выражению глаз, а погоду на завтра – по птицам. Как открывает книги на середине, наугад, и кто писем ее извечный адресат.
Что любит лимонный курд и яблочный пирог с ароматной корочкой. Как перья бывает грызет в сомнениях, как не спит ночами, охваченная тревогой, а после за завтраком бледна, но смеется так же открыто и чисто, словно и не было этих тяжелых мыслей до рассвета. Как уходит в ночь тихо, не оборачиваясь и улыбаясь легко с блеском монетки на счастье и возможность возвращаться. Как делает вид, что верит во все мирские приметы, но не следует ни одной. Как ценит простоту и презирает бахвальство. И взглядом умеет прожигать, и словом, как рапирой, ранить, но никогда не опустится до этого.
Как хмурится – смешно морща нос, и грозной бывает, даром, что девчонка. Как мало говорит о семье, но никогда не даст смеяться над своим происхождением

о вас
планы на игру, пожелания: будем играть прошлое, люблю его очень
в случае ухода: канонично - не трогать мертвых)
связь: есть у амс
пример игры:

+

Сердце всегда было ей компасом. Может не слишком хорошим, но компасом, упрямо тычущим своим севером куда-то под ребра. Ведущим, зовущим куда-то в обещанный эфир. Сердце Лили, быть может, ошибалось, но никогда не обманывало ее.
Не обманывало оно ее и шестнадцать лет назад, расставляя тревожные маячки, звякая жестяной стрелкой. Иногда падение осознаешь уже в тот момент, когда ничего предпринять не можешь. Так и для Лили Эванс произошел этот миг за секунду до. Мгновение, делимое на бесконечность, почти ничтожно малое, стремящееся к нулю, и в то же время такое длинное, чтоб осознать, что каждый миг, каждая оплошность была строго просчитана, легла в канву до миллиметра.

- Лили, хватай Гарри и беги! Это он! Беги! Быстрее! Я задержу его! - крик Джеймса звенел в ушах, а сердце звучало набатом, когда она прижимала к себе годовалого сына, загнанная в тупик, осознавая, что каждое принятое накануне решение отрезало один, а то и несколько путей отступления. Она не могла защитить Гарри ни одним известным ей способом. И оставалось последнее.

Вы когда-нибудь задумывались, насколько нужно любить, чтоб быть готовым принести в жертву собственную жизнь? Осознавать с отрезвляющей ясностью, что кроме вселенского отчаянного порыва уберечь, в вашей жизни не остается ничего? Она сжимается до окрестности точки, балансирующей на волоске, но не от смерти, а от жизненного смысла. Потому что без оного жертва бессмысленна по своей природе. Понимали ли вы когда-нибудь, сколько храбрости нужно, чтоб быть не только готовым, но и способным на подобный поступок? В Лили Эванс было достаточно и первого и второго. Она опустила ребенка в кроватку, склоняясь над ним в последний раз. Осознанно. Запоминая, фотографически воспроизводя в памяти каждый волосок на его голове, каждое родимое пятнышко. Воровато пытаясь украсть у судьбы лишний миг, но прекрасно зная - у нее нет ни секунды. Когда дверь распахнулась, отлетев к стене с подставленным стулом, выбора у нее не оставалось, кроме как умолять и заслонять ребенка собой. В последний миг, обрывающий ее дыхание.

Знала ли Лили, что Гарри выживет после этой ночи? Была уверена, что это практически невозможно, но если бы оставался даже крохотный шанс, она бы им воспользовалась еще раз. В нем, в этом дрожащем надеждой и невероятным отчаянным упорством, крошечном шансе была сама Эванс. В этой любви без границ мыслимых и рушимых, без представляемых и вовсе невероятных, был смысл ее существования. А если нет и никогда бы не было этой любви, то не было бы и Лили Эванс.

---

Страшно умирать в одно мгновение: неосознанно, внезапно. Когда сгораешь со скоростью спички, и не в силах осознать факт того, что этот вдох был последним. Когда жизненный рандом заканчивается за перекрестком, где ты только что купил утреннюю газету, а за углом тебе всадили нож, чтоб отобрать кошелек. Принимать же смерть во имя того, кто всего мира, живых и мертвых, тебе дороже - не страшно. Даже не больно. Только темно.

Сердце всегда было ей маяком, озаряя своим фонарем даже самые сильные бури, стойко выдерживая и штиль, и буран. Во всяком случае, так было раньше. Тогда, когда было кого еще спасать и кому еще светить.

Почему она попала именно сюда, Эванс не задавалась вопросом. Знала: чем больше вопросов задаешь, тем меньше ответов получаешь. Разливающееся внутри спокойствие отчего-то подсказывало, что все идет намеченным чередом. Живые, они всегда спешили жить. Под горящими флагами и между зелеными авадами и красными режущими это было необходимо как воздух, как единственный смысл существования. Лили же больше не спешила, даже улыбалась легко, разглаживая пальцами скатерть в ожидании своего кофе и излюбленного десерта детства. Вот уже долгое время - она не считала дней и не следила за их течением - рыжеволосая женщина заходила в небольшое кафе, чтоб заказать два шарика мороженного - клубничного и шоколадного. Это было сродни ритуалу, дани детству, раз уж судьба распорядилась оставить ее здесь. И чего она уж точно не ожидала от той, так это звоночка двери, извещающего о новом посетителе. Мужчине, который был так неуловимо похож, - и Лили обрывает себя на полуслове, забывая, как нужно дышать, потому что не узнать голоса, не поднять глаз тут же, с жадностью ребенка разглядывая его, каким стал. И нет сил не улыбнуться, прикрывая глаза на мгновение - у судьбы всегда был свой план.
- Северус, - в голосе звенит смех колокольчика при входе. - Ты сегодня будешь шоколадное или клубничное? - у нее даже получается легко шутить, когда волнение сковывает все внутри.

Ведь я не видела тебя столько лет...

Сердце Лили Эванс всегда было ей компасом. Ее сердце всегда было маяком, сияющим сигнальными огнями в любой шторм. Но лишь перед одним человеком в ее жизни когда-то захлопнулись  двери, а свет надолго погас, обнажая мели и топи. Для того, кто когда-то его зажег, маяк потух на долгие годы. И человеком этим был Северус Снейп.