[indent]Саша ворчит, ругаясь на ломоту в костях и мышцах. Их крутит, вертит неведомая сила, будто проверяя на прочность и гибкость. Кажется, русская никогда к этому не привыкнет. Не захочет привыкать. Особенно к тем моментам, когда боль из тягучей, медленной и ноющей, превращается в резкую, жгучую, заставляющую сгибаться в три погибели. Или хотя бы найти опору, в которую можно впиться пальцами или прислониться спиной, чтобы не рухнуть под сопровождающий вой. Пока еще человеческий. Саша ненавидела эти моменты. Куда проще ей казалось потерпеть несколько минут невыносимой боли, хруста собственных костей, от которых темнеет в глазах и закладывает уши,  а воздух из легких будто тисками выжимают, до последней капли. После – забытие на несколько часов. И самое отвратительное «похмелье», на протяжении которого приходится приручать свое тело и разум. Соколова думала, что нет ничего отвратительней побочных явлений от продолжительной работы с дементорами. Думает так и по сей день, только теперь список пополнился.
[indent]Елисей был в квартире, которую язык не повернется назвать домом, когда Саша пришла с пакетиком трав для отвара, который понадобиться утром для заживления потенциальных ран на теле девушки после обращения. Сказал бы кто в детстве, что знания бабушки пригодятся внукам  в такой сложный и трудный момент, Соколовы не поверили бы, рассмеялись звонко и отмахнулись. Но нет. Елисей, в такие дни больше похожий на мрачную тень себя самого, кратко рассказал сестре о том, что ему по просьбе Люпина нужно купить пару сывороток, которые пришли на ум именно сегодня. Да захватить мелочевку, вроде бинтов, поэтому ей придется немного побыть одной. Скоро придет Римус, а там уже и Елисей подоспеет. Саша помнит, что кратко кивнула, большими глазами обведя помещение, поежилась и кивнула брату еще раз, закрывая за ним дверь с таким слоем звукопоглощающих чар, что перстень на пальце недовольно завибрировал.

"Не выходи из комнаты.
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером, таким же, как ты был, тем более изувеченным?
Пусть только комната догадывается, как ты выглядишь и, вообще, инкогнито".

[indent]Мерить шагами квартиру брата надоело достаточно быстро. Саша была нетерпелива. Ох, как быстро заканчивалось ее терпение, когда действовать нужно было быстро, четко и слажено. В особенности, когда есть риск того, что план Римуса рассыплется на щепки, стоит только русской потерять тонкую, почти призрачную нить рассудка, которая должна сохраниться после нескольких заклинаний, но без использования зелья. Настенные часы пробили восемь вечера, оглушая своим тиканьем и без того, до скрежета зубов. Время бежало также быстро, как теряла терпение светловолосая. Пройдя мимо зеркала, висевшего на стене на цепочке, Саша притормозила, держась за запястье пальцами. Оно болело так, словно по нему бланджер прошелся. Теория о том, что перед обращением начинают вспоминаться старые травмы, все больше приобретала смысл. А может быть, все это лишь фантазия, эхо памяти, не более. Как те вспышки, что редко приходят после обращения. Как отрывки, лоскуты памяти с кадрами содеянного и пережитого.
- Да какая к черту разница… Где их носит? – огрызнулась своим же мыслям светловолосая, сверля взглядом свое отражение в круглом зеркале, которое было явно старше волшебницы. Светло-карие глаза на фоне порозовевших белков выглядели диковато. Звероподобно. Саша дернула бровью и перевела фокус взгляда на фон позади себя. Каменная заговоренная стена, к которой приделаны цепи на разный уровнях. В ногах стоит бочонок с веревками, пропитанными аконитом. Радикальная мера, крайняя. Одна из. У брата припрятано много козырей в этой квартире. И о некоторых он предпочел не говорить младшей сестре. Чтобы не нервировать, чтобы не допускать дурных мыслей. Внутри, под кожей, пробежал холодок, а пальцы на запястье рефлекторно сжались крепче. До обращения еще есть время, а русская уже старается себя сдержать. Пусть только эта квартира догадывается  о том, как выглядит Соколова, когда прекрасное небесное тело набирает свою мощь. То самое, на которое еще несколько месяцев назад волшебница смотрела с нежным трепетом. А сейчас не могла смотреть даже на свое отражение. Светлеющие глаза притягивали магнитом, заставляя стены вокруг будто бы сжиматься и давить со всех сторон, выгоняя взашей из памяти умение спокойно дышать...
[indent]Прохладный весенний воздух наполнил легкие, обжигая, когда Соколова вышла из квартиры, в которой больше не могла находиться в одиночестве, духоте и в мучительном ожидании. Ощущая, как в очередной раз разбивается на части ее целостное "я", светловолосая решила не медлить. Не запахивая пальто, русская поправила на шее цепочку с перстнем, который в полнолуние живет именно на ее шее, а не на руке, чтобы избежать возможных последствий. Саша убрала ноющие пальцы в глубокие карманы и поежилась. Не от холода, она не была мерзлячкой даже по меркам русских, а от громких голосов прохожих, размытым пятном прошедших мимо. Такие громкие, такие нерезкие, чеканят шаг по брусчатке переулка. Возможно, она зря вышла на улицу, но ни Еси, ни Римуса не было до сих пор. А ведь оборотень должен был прийти раньше брата, намного.  Что-то пошло не так? Тогда почему не предупредил ее или Елисея? Раздраженно дернув плечом, Александра пошла по переулку, выходя на улочку, прилегающую и широкую. Знакомый маршрут, по которому они с Римусом несколько раз ходили. Та дорога, которую он не мог миновать по пути в съемную квартиру русского. Главное – не пропустить в этой кутерьме незнакомых и размытых лиц своего брата по несчастью. И родного брата, разумеется, тоже. Идти вперед, концентрируясь на нотках в чужих голосах, ища знакомые, и на стуке собственных каблуков. Да не поднимать глаза к темному небу, где белый диск набирает обороты, заставляя ноги подкашиваться без любого алкоголя.

[indent]Лондон. +6 градусов по Цельсию. Мгла опустилась на город, разрезаемая лишь одним светилом - полной луной, красующейся на черном звездном небе.
[indent]Легкие уверенно покидает воздух, выталкивая наружу, в холодную весеннюю ночь, волчий вой. Черные щелевидные зрачки живут своей жизнью в янтарном море глаз. Они ищут добычу, скользя взглядом по каждому темному кусту, по каждой развилке, где слышится чужой запах, что встречается на пути. Этот вечер начался с поиска одной цели, а закончился - поиском жертвы. Острые уши, бело-золотистой расцветки, дергаются в ответ на едва различимый хруст веток под чьей-то тяжестью в темноте, где человеческий глаз не увидит ровным счетом ничего. Но не янтарное море с черной пучиной. От его цепкого взгляда не скрыться молодому оленю с молочными рогами, бархатной коричневой шкурой и влажными глазами. Аккуратные, будто циркулем начерченные, белые пятна на его спине выдают его в этой тьме с потрохами. И ему невдомек, что на расстоянии нескольких метров за ним наблюдает зверь, в разы крупнее и опаснее обычного волка, которого на территории парка не встретишь. Как и любого другого недруга. А значит, это первый хищник в жизни юного создания, решившего полакомиться листвой на сон грядущий. И свирепому зверю абсолютно плевать на то, что беззащитная жертва находится не в глухом лесу, а в парке, находящемся в столице Англии. Сегодня, как никогда, было актуально предостережение родителей своим детям: "не сходи с тропинки" или "как стемнеет - сразу домой!". И им самим тоже из дома носу не стоит высовывать.
[indent]Зверю плевать на все. Ему плеаать на время. Плевать на то, что задыхаясь от боли в ребрах и позвоночнике Соколовой пришлось бегом отправиться в Ричмонд-парк, прочь от пешеходных дорожек, дабы скрыться от людских глаз. Аппарировать она бы не смогла, сил слишком мало, а саму волшебницу могло расщепить, что учитывая обращение, могло обернуться еще одним кошмаром. Зверю плевать, его время настало. Прохладный мартовский ветер принес аромат теплого, как парное молоко, тела, крови, пульсирующей в жилах, и звук бьющегося сердца, звук дыхания. Живой организм, слишком близко, слишком ярко. Зверь скалится, предвкушая последующее действие. Когтистые лапы беззвучно ступают по мягкой мшистой почве, ближе и ближе к жертве. Один прыжок и когтистые лапы проходятся по боку оленя, оставляя глубокие борозды. Жертва взбрыкивает и под копытами сыпется земля – небольшой овраг утаскивает из когтей хищника оленя к себе, пряча его в ветвях деревьев и кустарников. В следующее мгновение ночь пронзает еще один вой, досадный, злой, вырывающийся из глубины грудной клетки и звенящий по всему организму и по окрестностям глубины парка.

[indent]Так просто от цели зверя не увести. Почувствовав кровь намеченной жертвы, он не отступит. Она не отступит. В каком бы обличье Соколова не была, поймав на удочку или коготь свою цель, она ее не оставит. Оборотень движется среди темных деревьев, не обращая внимание на листву или первоцветы под лапами, слыша и чуя сладость прохладного  ручья, журчание которого не перебивает едва различимое движение внизу оврага. Но ветер меняется, стоит пройти еще несколько метров к жертве. И до оборотня доносится новый аромат. Человеческий. С нотками алкоголя, одеколона и примеси трав. Еле различимо слышится аромат волшебства. Магической силы, сконцентрированной в одном объекте, которую несет с собой этот человек, решительно приближаясь к зверю, но не показываясь. Янтарные глаза вглядываются в гущу парка и вовремя замечают вспышку. Уклонившись от запущенного заклинания, пронесшегося молнией через ветки деревьев, оборотень фыркает и меняет свой путь, сбрасывая со спины зацепившиеся за шерсть щепки. На первом месте все еще добыча, на которую может претендовать появившийся субъект. Звериный инстинкт движет обернувшейся волшебницей, подгоняя к раненному оленю в овраге. На магию она не способна, но может уйти от нее, скрывшись во тьме ночной, меж ветвей и кустарников, сквозь которые не пробивается лунный свет. Но прежде оппонента стоит отвести от добычи. Оборотень берет правее, тенью передвигаясь по зарослям парка, все еще отчетливо чувствуя аромат колдуна, следовавшего за ней. Но, вот забавно, кажется, что зверь вышел на ту тропу, откуда начал свой путь к опасной твари колдун. Здесь его запах был сильнее. Черный волчий нос дернулся пару раз, принюхиваясь и различая новые оттенки, весьма интригующие. Аромат обработанной кожи и с нотками дыма. Пробуждающий азарт. Если эта охота полуночного незнакомца продолжится, то можно променять раненного и, черт знает где, приземлившегося оленя на него. Одну хорошую добычу грех не променять на добычу интереснее. И, стоило янтарным глазам поймать движение за раскидистым дубом, ясно услышать, казалось бы, бесшумные шаги, вновь почуять запах плоти и отчетливо услышать сердцебиение мужчины, как клыки сверкнули чуть менее отчетливо, чем перстень, что маятником качался на звериной шее, выдавая месторасположение затаившегося хищника...
Предостережение? Вызов? Или принятие вызова уже брошенного?...

Подпись автора

_{Maybe it's a cruel joke on me
Whatever ,    whatever
Just means there's way more cake for me}

^{I'll cry until the candles burn down this place
I'll cry until my pity party's in flames.}

[indent]Соколова должна была вернуться. Должна была и уже разворачивалась в сторону квартиры брата, когда в ребрах раздался первый хруст, знакомый до боли во всех смыслах этого слова. Сила проклятья молниеносно выбила воздух из легких, заставляя согнуться на полном ходу. Сердце застучало с усиленной громкостью, будто кто-то выкрутил звук на полную мощность. Стук собственной крови русская слышала отовсюду. Он отражался от стен домов и витрин, от брусчатки и от кулона, что маятником закачался на белокожей шее. Люпин говорил, что первый год обращений самый тяжелый, как физически, так и психологически. Меняется абсолютно все. От ощущения пожара в каждой клеточке тела до хитросплетений спутанных мыслей. Переворачивается, изворачивается, закручивается жгутом, ломая и меняя. Только успевай глотать воздух с широко распахнутыми глазами. Но ей тесно в этом воздухе. И пути назад нет…
[indent]Зверь дышит мартовским воздухом свободно, напиваясь им всласть, чуя каждый аромат в парке, ловя  каждый звук, неуловимый для человеческого слуха. Воздух сжимается, влажная почва горит под крепкими лапами, каждый жарких выдох в холодных воздух расчерчивает его белой дымкой. Мышцы перекатываются жгутами, холодный ветер играючи пробирается сквозь шерсть, проминаясь, мартовская земля оставляет на себе волчьи следы, и трещат сухие ветви, ранее сорванные непогодой. Яркие вспышки от заклинаний, что отправляет за спину колдун, лишь дразнят, но не ранят. Дразнят и раздражают, будем честны. И прибавляют зверю решимости добраться до намеченной и очень шустрой добычи во чтобы то не стало.
[indent]Еще один шаг до прыжка к цели.
Еще один шаг, чтобы острые клыки сомкнулись на шее, и этот дурманящий аромат наконец-то обрел окраску вкусом, становясь вишенкой на торте, состоявшем из весьма занятной погони. Но - пустота. Зубы хищника клацают в сантиметрах от колдуна, хватая лишь его тень, что так отчетливо была видна в белоснежном лунном свете. Недовольный рык заставляет двух маленьких птиц сорваться из куста прямиком вверх, на ветви раскидистого дуба, в укрытие куда надежнее предыдущего, как можно дальше от свирепой угрозы.
[indent]Зверю не плевать на запах. На дразнящий аромат добычи, что ни в какое сравнение не шла с оленем, который лежит сейчас в зарослях колючих кустарников и истекает кровью из-за острых когтей оборотня. Зверь впервые так отчетливо и ярко слышит аромат именно человеческой крови. Живой, многогранной, горячей, тягучей и манящей. Она смешивается с предыдущими запахи, что ранее принес холодный мартовский ветер, добавляет нотки мха и деревьев, где мужчина и обронил несколько густых капель крови или оставил яркий след на коре. И эта смесь, пьяня и оставаясь фантомом на кончике языка, заставляла зверя мчаться за колдуном. Существо, сотканное лишь из рефлексов и желаний, что приправлены специей под названием охотничий инстинкт теперь никогда не забудет этот аромат и рано или поздно настигнет выбранную жертву. Так можно было продолжать вечность, вот только в выносливости зверь гораздо превосходит волшебника. И последний решил действовать.
[indent]Лунная ночь окрасилась запахом тины и прохлады пруда, очнувшегося от зимы, когда зверь притормозил, оставляя на земле росчерки от когтей. Яркие желто-янтарные глаза легко выхватили среди стволов деревьев нужную фигуру, остановившуюся на мгновение. Зверь пригнулся, затихая, готовясь к прыжку и не моргая наблюдая за целью на возвышенности. За целью, которая решила встретить врага лицом к лицу.
[indent]Зверю плевать на глубину цвета глаз. Ему плевать на ухмылку, танцующую на губах и испарину на лбу. Вена на шее пульсирует громче собственной крови зверя, словно отсчитывая секунды до прыжка. Волчий нос тянет воздух и чувствует этот пряный, теплый аромат слишком близко. Слишком близко для того, чтобы дальше играть в догонялки. Слишком вкусно.
[indent]Едва заметное промедление, пауза. И зверь выходит из темноты деревьев, медленно и уверенно ставя перед собой лапы, чуя неладное шкурой и оповещая об этом утробным рыком, скаля белоснежные клыки. Теперь они могут рассмотреть друг друга в полной красе. Хищник своей выбранной добычей явно доволен, начиная с габаритов и заканчивая тем,что без боя не сдается. Под пристальным взглядом волчьих глаз, волшебник вновь взмахнул волшебной палочкой. Но на этот раз в оборотня не полетело очередное заклинание, к которому приготовилась каждая мышца создания, уже отправляя импульс к прыжку. Отрываясь от земли и легко пересекая разделяющее расстояние прыжком, в глазах оборотня отражается блеск, взявшийся из ниоткуда. Сотворенный колдуном из обычного растения, которые волчьи лапы растопчут и не заметят. Разинутая пасть с лязгающим звуком схлопывается, стянутая этим блеском. Блеском аркана, что нежнее шелка, но прочнее любого заклинания. Путы Глейпнир, о которых знает ведьма, а теперь еще волк, что является ее вторым «я», не позволяют приоткрыть пасть даже на дюйм. Но им не под силу унять пыл и инстинкты. Резко сменив траекторию и приземлившись перед колдуном, зверь мотает головой из стороны в сторону, один раз, еще быстрее второй, зло рычит сквозь стиснутые зубы, и бросается на колдуна вновь. Но вот незадача – преодоление небольшой возвышенности оказалось прямым путем в ледяную воду мартовского пруда самого известного Лондонского парка. Мало вероятно, что кто-то до этого места доходил по собственной воли. Как и сейчас, обе фигуры, летящие в темную воду, явно не рассчитывали на такой поворот.
[indent]Когтистые лапы врезаются в илистое дно, как нож в масло. Ледяная вода иглами забирается под шкуру, бежит в  нос и уши, разрядом тока пытается сковать разгоряченные мышцы оборотня. Было ли зверю интересно то, как ледяная вода стремительно пронизывает одежду колдуна и своим холодом забирается под кожу быстрее, чем сквозь шерсть? Или то, какое количество уже успело наполнить его легкие? Ровно настолько же, как интересна судьба брошенного в кустарниках оленя. Но темной воде в лунном свете оборотень свою добычу не отдаст.
Распахнув яркие глаза, зверь выныривает из ледяных оков и выпрямляется, вставая на задние лапы, на манер человека. На манер ведьмы, которая бы тоже не осталась барахтаться в воде, да захлебываться. И поднимает морду к ночному светилу, в попытке всколыхнуть весь пруд воем, который так и остался в груди, но разошелся громким сдавленным рыком, поднявшим рябь и на и без того неспокойной водной глади. Кажется, что не сильно обмельчавший за зиму пруд издевается над оппонентами. Будто бы специально остужая их после долгой погони, но и добавляя адреналина в кровь и стимула, чтобы пересечь финишную прямую. Дернув плечами так, что с шерсти полетели блестящие капли, окатившие вынырнувшего колдуна, зверь оказался нос к носу рядом с ним. Когда Луна умерит свою силу и позволит русской взять верх, то она и не  вспомнит то, с какой хищной злостью охотника смотрела в эти рубиновые глаза и как близко. Как аромат кожи, крови и алкоголя, магии смешанный с одеколоном вновь ударил в голову. Как фыркнула ему в лицо, сделала шаг, вынуждая мужчину отступить назад, застыла на мгновение, видя в его глазах отражение азарта и опасности, да и свою волчью морду. А потом взмахом лапы, тыльной стороной, резко и наотмашь, откинула колдуна к берегу пруда. И если бы русской пришелся по вкусу такой танец в воде, то зверю – абсолютно точно – нет. Лапы начинали неприятно вязнуть в илистом дне, взрывая его когтями, когда зверь двинулся в сторону колдуна, передними лапами пытаясь снять с морды путы. Бесполезно. И не поможет даже перстень, маятником качающийся на шее и блестящий глубокой синевой с примесью изумрудных прожилок. Он бы и рад, и пытается, но все тщетно. Не сможет он удержать оборотня и от той самой задумки, для которой клыки не нужны. Вполне сойдут и когти, что легко смогут распороть любой слой одежды и добраться до плоти. 
[indent]Кто бы знал, чем обернется это полнолуние. Кто бы знал, что в эти рубиновые глаза Соколовой еще предстоит заглянуть...

Подпись автора

_{Maybe it's a cruel joke on me
Whatever ,    whatever
Just means there's way more cake for me}

^{I'll cry until the candles burn down this place
I'll cry until my pity party's in flames.}