дата рождения: 16 ноября 1953 г., 28 лет место рождения и проживания: родилась в городе Суиндон, графство Уилтшир, Англия; в данный момент проживает в квартире супруга на западе магической части Лондона чистота крови: чистокровная;

лояльность: нейтралитет, однако всецело разделяет идею превосходства чистокровных образование: Хогвартс, Райвенкло, 1972 занятость: целитель Отделения Недугов от заклятий в больнице Св. Мунго;

артефакты: 
Волшебная палочка: ясень и волос единорога, 11 дюймов; обручальное кольцо из розового золота: нагревается, если супруг ранен или травмирован; серебряный кулон с жемчужиной: служит оберегом от слабых сглазов и проклятий, а потому расценивается ею скорее как подаренное родителями украшение, нежели как полезный артефакт.

характеристика“ Правильного выбора не существует — есть только сделанный выбор и его последствия”

сильные стороны: прекрасно владеет медицинскими заклинаниями, не боится вида крови и серьезных травм, умеет быстро принимать решения и сохранять спокойствие в критических ситуациях. разбирается в травологии и зельеварении: на заднем дворе в родительском доме даже имела собственную небольшую теплицу, где выращивала растения, наиболее часто используемые в лекарствах; может приготовить заживляющие мази, простые настойки и бальзамы. в школе демонстрировала хорошие результаты в чарах и трансфигурации – в учебе в принципе получала хорошие оценки, отличалась внимательностью и усидчивостью, но эти предметы наряду с травологией и зельеварением, любила больше остальных. на шестом курсе вместе со всеми студентами сдала экзамен на аппарацию с первого раза – предпочитает этот способ перемещения всем прочим, ни разу не промахнулась и не пострадала. благодаря супругу освоила базовых набор защитных заклинаний – однако, тренировка дома с мужем не есть умение постоять за себя в случае действительной опасности, поэтому не известно, насколько хорошо на самом деле владеет этим навыком.

слабые стороны: отвратительно для волшебницы управляется с метлой – предпочитает твердо стоять на земле обеими ногами и поэтому выбирает иные способы перемещения. несмотря на то, что является неплохим зельеваром, отвратительно готовит и скорее разведет на кухне бардак, нежели действительно сварит что-то съедобное. то же относится и к бытовым чарам – обязанности хранительницы очага в список ее сильных сторон или интересов совершенно не входят, а потому довольствуется базовым набором несложных чар, которые не требуется оттачивать и изучать. бывает излишне прямолинейной и редко демонстрирует сочувствие к проблемам окружающих, предпочитая искать решение, а не разводить пустые рассуждения – не столько черта характера, сколько приобретенная профессиональная деформация целителя. порой бывает слишком упрямой и упертой – редко прислушивается к советам и мнению окружающих, полагается только на собственные суждения и интуицию, не терпит критики в адрес своих решений и поступков.

родословная:
Майло и Инес Даниелссон – родители, чистокровные, магозоологи; Карина Хелланд – тетя, чистокровная, проживает в Норвегии; Берлин Хелланд – кузина, чистокровная, сотрудница Министерства магии; Рейган Пьюси – супруг, чистокровный, сотрудник Министерства магии, Пожиратель Смерти, в данный момент под следствием.

Фрее год. Инес Даниелссон стоит над ее кроваткой и шумно выдыхает, когда дочь тянет к ней ручки. Если посмотреть со стороны, покажется, словно в этой женщине собралась вся холодность норвежских фьордов. Это не так, конечно, но она совершенно точно не знает, что делать с маленьким ребенком. Изучать животных на пару с мужем где-нибудь в джунглях Латинской Америки ей куда интересней. Но родные на другом континенте, а друзья разбросаны по миру, поэтому у Инес нет другого выбора. Майло и Инес живут в Англии уже несколько лет, перебравшись в Уилтшир из Норвегии, и для их дочери скандинавские корни – не более, чем рассказы родителей. Большую часть времени мать все-таки занимается собственными делами и работой, в конце концов, находится множество других способов не отказываться от любимого дела. Фрея же большую часть времени предоставлена самой себе. Из этого, конечно, не может выйти ничего хорошего – маленький ребенок то носится по всему дому, приводя в ужас домашнего низзла Нильса, который прячется от нее на шкафах или под кроватями, то устраивает форменные истерики в попытке добиться родительского внимания. Может быть, ее родители хотели сына (так и есть, потому что Майло с рождением дочери приходится срочно перекрашивать стены в маленькой детской, а кукол в доме катастрофически не хватает), может быть, не хотели детей вообще. Фрея никогда таких вопросов не задает, даже повзрослев. Впрочем, на детстве это так или иначе сказывается. В Суиндоне всего несколько волшебных семей, и их дома тесно граничат с магловским районом. Несмотря на такое многолетнее соседство и вполне терпимое отношение к маглам, Даниелссоны держатся обособлено и стараются не иметь ничего общего с теми, кто даже не подозревает о существовании магии.

Фрее семь. Инес решает, что ее дочь уже достаточно взрослая, и возвращается к любимой работе, отправляясь в поездки с мужем. Возможно, стоило бы подождать еще немного, пока дочь не поступит в школу. Но родители решают не ждать, а воспитанием девочки с этого момента целиком и полностью занимается миссис Данн, пожилая соседка, которую Даниелссоны нанимают в качестве няньки за сравнительно небольшую плату. Постоянное отсутствие родителей и короткие письма из самых разных точек мира скрашивает забота одинокой женщины, которая относится к Фрее как к собственной внучке. А заодно занимается небольшим домом – готовит и убирает по мере своих сил, а в свободное время пытается готовить подопечную к поступлению в Хогвартс. Последнее дается сложнее всего. Ей куда интереснее бегать с соседскими мальчишками, лазать с ними по деревьям и разбивать коленки. С миссис Данн живется хорошо и спокойно, а частые отсутствия родителей не кажутся чем-то плохим или обидным, Фрея даже не знает, что бывает иначе. Зато каждое их возвращение остается в памяти ярками пятнами – дом в такие моменты наполняется смехом и бесконечными историями, множеством разномастных гостей и стопками сделанных в поездках колдографий.

Фрее одиннадцать. Привыкшая к частым разъездам отца и матери девочка быстро осваивается в Хогвартсе. Огромный замок с причудливыми лестницами и бесконечными лабиринтами коридоров, Большой зал с толпящимися в нем студентами, и даже общая спальня, которую следующие семь лет она должна делить с чужими девочками, ни капли ее не смущают. Она не тоскует по дому и не хочет вернуться. Фрея рада быть здесь. Факультет тоже не расстраивает – родители учились в далеком Дурмштранге, и поэтому девочка не тяготеет ни к какому-то факультету, от нее не ждут чего-то конкретного друзья или старшие родственники. Она не видит между студентами никакой разницы, но о том, что, по мнению многих ее однокурсников, это совершенно не так, узнает быстро. А заодно, о том, что такое чистота крови и чем отличаются факультеты между собой. Мысленно Фрея благодарит Шляпу за то, что на Райвенкло она избавлена от постоянных стычек слизеринцев и гриффиндорцев, и предпочитает не ввязывать в эти конфликты, хотя уже в школе начинает совершенно ясно понимать, чьи взгляды ей ближе. За годы учебы она становится куда более рассудительной и спокойной, нежели была в детстве, прилежно, пусть и без энтузиазма учится, и редко отказывает другим в помощи. Девочку никогда не выделяют профессора, она не умнее или ответственнее других студентов, но списывают чаще всего у нее. Просто потому что все делает правильно и аккуратно, а конспектами и домашней работой делится без лишних нотаций и совести и морали. Ей искренне плевать.

Фрее пятнадцать. Она осторожно поправляет светлые волосы, завитые в легкие локоны и перехваченные синей лентой в тон школьному галстуку, и наигранно морщит нос, если ей что-то не нравится, слегка наивно улыбаясь. Миловидная внешность – не есть показатель характера, и она яркое тому доказательство. Уверенная в себе и собственных силах, Даниелссон твердо знает, как добиться желаемого. И добивается, в чем бы это ни заключалось: от исправленной профессором оценки до внимания понравившегося ей парня. У нее никогда не возникает проблем с преподавателями или учебой в целом, едва ли из прилежания, конечно, но четкого понимания последствий такой безответственности в будущем. Фрея точно знает, как и с кем нужно себя вести и что делать, чтобы получить одобрение и наладить контакт: занимается с достаточной степенью усердия, чтобы иметь хорошие оценки, и умеет вовремя прикусить язык, даже если считает учителя неправым. Спорить со старшими для нее непререкаемое табу. Впрочем, только к старшим это и относится. В дружбе законы совершенно иные, и хотя друзей у нее достаточно, прямота и резкость Фреи во многих ситуациях сбивают с толку даже близких. Она зачастую слишком многого требует от окружающих, и поэтому часто разочаровывается в людях по той простой причине, что их мысли или поступки не совпадают с ее личными представлениями. Она, по большей части, хороший и верный друг, но ее откровенность может поставить в тупик. Даниелссон терпеть не может ложь, и всегда предпочитает правду – и слышать, и говорить другим. «Ложь во спасение» для нее откровенная глупость и кажется чем-то, стоящим на одном уровне с жалостью к другим. И поэтому скорее успокоит и подскажет, что делать, но едва ли станет жалеть.

Фрее семнадцать. На седьмом курсе она совершенно четко знает, что будет делать после окончания школы, и бросает на это все свои силы. Тем, кто знает ее плохо или не знает совсем, она с легкостью покажется слишком самонадеянной и грубой, но для друзей она все еще отзывчива и всегда придет на помощь. Ей говорят, что с ее характером работать целителем будет сложно. Фрея умеет быть упрямой настолько, что доводит по белого каления всех вокруг, и никогда не откажется от своей точки зрения, даже если поймет в глубине души, что не права. Она спорит до последнего, и ввязываться в это бесполезно, потому что ни к чему это не приведет: она с поразительной легкостью находит единомышленников и от своего мнения не отступает, засыпая оппонентами все новыми и новыми аргументами. Если со своими друзьями Фрея умеет быть терпеливой, то в отношениях с малознакомыми людьми не выносит, если на нее повышают голос или обвиняют в том, к чему она не имеет отношения. В такие моменты уверенную в себе Даниелссон не узнать, наделать и наговорить может столько и такого, что желание связываться с ней снова появится едва ли. Она тяжело переживает любые поражения – будь то неудача в учебе или разлад в дружбе. Поэтому и откровенное разочарование в глазах родителей, когда Фрея заявляет, что хочет стать целителем и совершенно не планирует идти по их стопам, дается ей нелегко. Ни Майло, ни Инес не давят, но их отношение к решению дочери слишком очевидно, чтобы это не могло не расстраивать.

Фрее двадцать. Она живет в небольшой съемной квартирке в Косом переулке и практически все время проводит на работе. У нее нет свободного времени, она редко видится с родителями и еще реже – с друзьями. Работа в больнице дается нелегко, она пропадает там день и ночь и изо всех сил пытается доказать руководству, что способна на многое. Взаимоотношения с коллективом складываются далеко не сразу. Еще тяжелее, чем неудачи, девушка забывает обиды. Наедине с собой готовая пересмотреть свои взгляды и признать неправоту, из чистого упрямства от принципов и сказанного не отступит. Порой отстраненная и прохладная к малознакомым людям, в новой для себя обстановке редко говорит о себе и с трудом поддерживает общение, потому что по большей части слушает, а не говорит. С друзьями и семьей Фрея все еще веселая и куда более открытая: заразительный смех и хорошее чувство юмора, пусть и проявляющееся редко, заскучать не дают.

Фрее двадцать пять. Она теперь полноправный целитель в Мунго и, как ей кажется, ловко балансирует между работой и жизнью. У нее, наконец, налаживаются отношения с коллегами, хотя характер мягче отнюдь не становится. Внешне хрупкая, но на деле куда сильнее, чем могло бы показаться, она легко может постоять за себя и не нуждается в защите. Первой старается на рожон не лезть, да и в целом с годами учится успокаиваться и отходить быстрее. Женщина едва ли первой начнет ссору, но и мировую объявлять не станет. Как и не пойдет извиняться первой, просто потому что слишком редко считает неправой себя. Ей совершенно не принципиально пребывать в состоянии мира и дружбы со всеми окружающими, и хотя открытых конфликтов и выяснения отношений в стенах больницы она не любит, Фрее вполне комфортно работается в молчаливом нейтралитете, если уж хороших отношений не выходит. И все же, друзьям она нередко жалуется, что люди в круге ее общения бывают вспыльчивы, эмоциональны и тяжелы характером, не всегда осознавая, что такое определение скорее подходит ей самой, чем кому-то другому. Все еще большую часть времени посвящая работе, Фрея всерьез не задумывается о личной жизни и семье. Родители не то что бы давят – у Даниелссонов не приняты браки по расчету, да и она не самая завидная невеста для такого – и все-таки беспокоятся о том, что их дочь до сих пор одна. Беспокоятся, впрочем, недолго. Рейган Пьюси учился, кажется, на пару лет старше нее самой, вроде как даже на том же самом факультете. Они знакомятся случайно, и это определенно точно не любовь с первого взгляда. Но он молод, умен и хорош собой. Фрее искренне кажется, что они отлично подходят друг другу, а это гораздо важнее любви. Они оба в выигрыше – она переезжает из своей съемной квартиры и получает в мужья интересного и достойного мужчину; он – молодую, красивую и чистокровную иностранку, которая не гонится за громкими статусами и счетами в Гринготтс. Идеальная картинка, впрочем, дает трещину достаточно быстро. Ей, уставшей после долгих дежурств, не интересны никакие приемы, на которые ее тащит муж, потому что она обязана его сопровождать, где спустя пятнадцать минут мероприятия Фрея неизменно остается одна в кругу малознакомых ей таких же жен. Его раздражают постоянные ночные смены супруги, совершенно не тяготеющей к роли хранительницы домашнего очага, и влюбленной скорее в работу, нежели в мужа. Успехи в работе прямо пропорциональны разваливающемуся браку, и на этот раз она не может поймать проклятый баланс.

Она сидит на ступенях своего дома и с абсолютно нечитаемым выражением лица наблюдает за тем, как внутри с десяток авроров роются в ее вещах. Она ненавидит врать, но сейчас спокойно смотрит в глаза одного из них и в десятый, наверное, раз, повторяет отлетающую от зубов заученную истину. Она. Ничего. Не. Знает. Это, если подумать, практически правда. Потому что все, что ей известно – чернеющая татуировка на предплечье ее мужа, которую Фрея впервые видит за три месяца до его ареста. Пожирателю смерти очень удобно жениться на целителе. Это она ему говорит сразу после того, как называет идиотом и наносит едко пахнущую мазь на особенно глубокую рану. А больше, нет, она действительно ничего не знает. И не хочет, если быть честной.

Фрее двадцать восемь. И, кажется, впору начинать жизнь с самого чертового начала.

о вас
планы на игру, пожелания: буду рада участию в сюжете, но до старости дожить хотелось бы целой и невредимой.
в случае ухода: можно выслать на далекую скандинавскую родину, а то и вовсе оборвать жизнь на какой-нибудь красивой ноте.
связь: тлг @heyjools
пример игры:

+

//покажи мне надёжный способ
разучиться давать надежду//

Пора заканчивать строить свои бесконечные планы.

Хреновый из нее планировщик вышел, раз сейчас она здесь. Всякий раз ее «гениальный» план заканчивается провалом. И один ярче другого. Сколько себя помнит, вечно какие-то цели впереди маячили. Неважно даже, какие – словно бы больше был нужен сам факт их наличия.

В школе проще было – все, что нужно было, это учиться хорошо; преподавателей радовать, экзамены сдать. От нее этого ждали, и она двигалась к этой цели, поставленной кем-то другим. Школа прошла, а привычка и необходимость двигаться к чему-то определенному осталась.

Мирцелла никогда не была одной из тех великосветских аристократок, которых с младых ногтей готовят к выгодному замужеству, но стоило отцу заговорить о Холдене Бёрке, как она моментально эту идею подхватила. В голове уже нарисовалась идеальная картинка: большой стильный особняк, успешная карьера в Министерстве и крепкая семья, основанная на взаимном уважении и поддержке (к черту все эти сантименты, сполна хватило); дом, как говорится, полная чаша, и они с супругом рука об руку, на равных, друг другу под стать. И она, правда, пыталась найти нужный путь, какие-то точки соприкосновения – контакт. Это должно было быть элементарно, но оказалось совершенно невыполнимо. И вопреки всем своим планам в чужом доме оказалась очередным предметом интерьера, симпатичной статуэткой, интерес к которой мгновенно был потерян.

Это только с виду все эти роскошные семейные пары, с которыми неохотно знакомил ее Холден, выглядели идеальными супругами. А глубже копни – холод, неприязнь и измены через одного. Вот это оказалось браком по расчету. А еще холодность собственного мужа, непробиваемая стена абсолютного безразличия.

Дурочка. Нет, не так. И д и о т к а.

А потом был Грег. Он и это чувство, с головой захлестнуло. То самое, от которого до этого так открещивалась. Планы резко изменились, на сто восемьдесят градусов развернулись. То, что казалось пустым и ненужным, вдруг стало жизненно необходимым. Если когда-то Мирцелла и допустила мысль о том, что начинает влюбляться в собственного мужа – Мерлин, до чего абсурдно звучит до сих пор – после встречи с Грегом это показалось мимолетным флером самообмана; чем-то, что она скорее хотела чувствовать, чем чувствовала на самом деле. В их маленькой светлой квартирке на окраине Берлина она лежала, смотря в потолок, и представляла, как скоро они переберутся в Лондон. Любящий муж рядом, любимая работа, подрастают дети.

И-де-аль-но.

Может, она именно этого всегда и хотела.

Вот только теперь топчется на руинах очередных надежд.

С Холденом было как-то легче даже. Она знала, в чем дело. В нем. Причина неудачного брака никогда не была в ней – Бёрк едва ли, согласится, конечно, и заладит в очередной раз о том, что она требовала слишком многого. А теперь… человек, в котором она так отчетливо увидела собственное будущее, даже объяснить не захотел, в чем дело. Что такого могло случиться за эти несколько недель, пока она жила в доме почти-бывшего-мужа. «Так будет лучше, извини» — вот и все, что она заслужила.
Впору от обиды завыть. Она это практически и делает. Безвольно прячется в непривычных объятиях мужа. Давится воздухом в попытке прекратить при нем истерику. Но это, наверное, как с маленькими детьми – чем больше жалеешь, тем сильнее они ревут.

В ответ на его слова только усмехается. Может быть, и так. Может быть, она по-другому просто не умеет – вечно не тех выбирает. Потому что ведь на просьбу отца согласилась, почти не раздумывая. Из-за того, что не складывалось ничего. Но даже муж, выбранный другими людьми оказался…

Странно чувствовать Холдена так близко – его руки на своей спине, в волосах. Совсем не сопротивляется, когда чувствует, как он тянет ее за собой, и прячет лицо у него на груди. В любой другой ситуации не позволила бы даже подойти – на расстояние вытянутой руки не подпускает его. Но сейчас слишком, слишком больно, и оставаться одной внезапно страшно. И касания эти в какой-то момент начинают успокаивать. Инстинктивно жмется крепче, будто бы он защитить может.

//я хочу с твоим безразличием
срывать с мокрых тел одежду
я хочу с твоей отрешённостью
проходить сквозь закрытые двери//

— Может быть, — глубоко вдыхает, неловко проводит рукой по его плечу, не поняв даже, в какой момент начала обнимать в ответ. — Но если только парочку, — пытается усмехнуться, но выходит совершенно не смешно.

Что-то щелкает. Моментально пришедшая в голову мысль пронизывает насквозь, и Мирцелла, если честно, даже подумать не успевает как следует. О том, например, что это он выпил, а соображает плохо почему-то она. Или о том, что будет утром. Или… она совершенно не думает//не хочет думать, потому что внезапно это кажется единственно правильным выходом.

Выпить бы для смелости – насколько странно будет сейчас об этом попросить его?

— Я знаю, что ты можешь сделать, — выпутывается из его рук, поворачивается, подтягиваясь выше, чтобы внимательно всмотреться в едва различимые в темноте черты его лица. — Помоги мне… не думать, — подается ближе, замирает в нескольких ничтожных сантиметрах и чувствует уже горьковатый алкоголь в его дыхании. Не страшно даже, что вот-вот назовет сумасшедшей и обязательно оттолкнет. — Помоги мне забыть, Холден, — прижимает руку к его груди, сжимает ткань рубашки осторожно.

Насколько это… неправильно, глупо, стыдно – просить о подобном собственного мужа. Просить, чтобы забыть д р у г о г о. Они, наверное, совсем ненормальные: у всех людей наоборот бывает. Других таких нет, наверное.
Но внезапно так плевать на все.

//и на все вопросы о верности
отвечать лишь одно — "не верю"//