дата рождения: 02.09.1959, 22; место рождения и проживания: Гиллингем, графство Дорсет, в настоящий момент без определенного места обитания; чистота крови: полукровка;

дата смерти: 10.10.1959; лояльность: Орден Феникса; образование: Хогвартс, Гриффиндор, 1978; занятость: хит-визард начального уровня;

артефакты (принадлежали до момента смерти):
волшебная палочка: вишня, единорог, 11,3';
метла: нимбус-1700.

характеристика“i'm gonna live my life like i'm gonna die young
like it's never enough, like i'm born to run
i'm gonna spend my time like tomorrow won't come
do whatever i want like i'm born to run”

сильные стороны: • навыки хит-визарда, прошедшего первичное обучение в академии, а за несколько лет до этого сданный экзамен N.E.W.T. c нужными баллами; • в академии славилась своими умениями в дуэлях, которые приобрела с помощью постоянных тренировок с родителями и братом; • ежегодно проходила отбор в школьную команду по квиддичу на позицию охотника, но всегда была на скамье запасных, в целом не рвясь получить лавры постоянного игрока; • предпочитала в своей жизни всегда быть причиной любому происшествию, нежели следствием: не я промочила обувь из-за ливня, а я не додумалась свериться с погодой; • хороший слушатель, если заинтересована в человеке (тролле, гоблине, кентавре), может даже подбодрить стандартным набором фраз, если повезет; • не скрывает своих чувств и эмоций, если того не требуют обстоятельства: и защищая и защищаясь будет говорить то, во что верит, даже если после этого ей может влететь; • став призраком получила способность проходить сквозь любые твердые предметы, а также сквозь людей, словно окуная их в ледяную воду (что кстати очень забавно), впрочем температура рядом с призраком и так понижается до температуры промозглого весеннего утра;

слабые стороны: • чем дальше от школы, тем знания в зельеварении и гербологии лучше стираются из памяти: еще немного и можно будет тыквенный сок воспринять за оборотное зелье; • слишком едка на слова, спешна на выводы, заносчива - на поворотах влетает сразу в стену, но не подает виду - проигрывать самой себе, да где такое видано; • полагается больше на силу, чем на разум, вследствие чего даже если дверь открывается с толчка, то будет открыта с пинка по дверной ручке; • при всем этом безумно влюбчива, наивна по отношению к людям - любые слова воспринимает за чистую монету; • не переносит трансгрессию, предпочитает ей сеть летучего пороха, метлы, собственные ноги и не очень ноги; • при этом топографический кретинизм в наличие; • любые термины из разряда бытовой магии смело идут в мусорное ведро, как и любые попытки приготовить яичницу или погладить рубашку; • став призраком потеряла способность как-либо взаимодействовать с предметами - теперь она не может их ни поднять, ни толкнуть, максимумом может служить рябь на воде или легкие подрагивания огня; яркий свет начал доставлять дискомфорт, а ураганный ветер не позволяет сдвинуться с места;

родословная:
Perseus Meadowes | Персей Медоуз - отец, полукровка, хит-визард, погиб в возрасте 50 лет 10.10.1981;
Arethousa Meadowes (nee Wood) | Аретуза Медоуз (ур. Вуд) - мать, полукровка, хит-визард, погибла в возрасте 47 лет 10.10.1981;
Koios Meadowes | Койос Медоуз - брат, полукровка, хит-визард, погиб в возрасте 27 лет 10.10.1981;

Вот так рождаешься в начале сентября в семье двух оперативников Министерства Магии и сразу понимаешь, что ничего лучше ты в жизни не получишь, а если и повезет, то лишь потому что придется сильно разочароваться в своем происхождении. И такая убежденность сама собой проявляется не только во втором ребенке в семье, как раз Доркас, но и в старшем брате, любимом и постоянно со своих вершин спускающемся к ней, такой мелочи. Красивая картина, которая соответствует действительности с уверенностью, с детской наивностью и каждое совпадение красок словно град из конфетти, обрушивается на голову. Все хорошо, и будет так дальше.

Детство - оно счастливое, понятное и такое простое. Сидишь себе, читаешь книжки на заднем дворе родного дома, тычешь маленьким пальчиком в воинственных волшебников и сразу откидываешь в сторону всю эту старую макулатуру и, выкрадывая у матушки половник, идешь воевать против непокорных растений и почему-то маминых же петуний, которые случайно попались под руку. Под крики и падающую посуду обязательно сбегаешь в свою комнату, на самый верхний этаж и запираешься там, пока весь поток эмоций не иссякнет — это же мама, она должна понять. И та понимает, намекая отцу, что нужно бы девчонку пожурить, вразумить что так делать плохо. Но добрый папочка лишь спрашивает оборонялись ли несчастные цветочки - нет - а вот это плохо, так нельзя, у противника должен быть шанс. Урок усвоен, а с утра на кухонном столе уже красуются все те же петуньи (с помощью папиной магии), радуют глаз.

В Хогвартс уезжать не хочется лишь до момента прохода сквозь барьер всем известной платформы. Магия даже там имеет свои причудливые формы, утягивает за собой в безобразно яркий поток колдовства, волшебства, чародейства и искр возможностей, что еле-еле проклевываются сквозь волшебную палочку. Колдует она неплохо, но звезд пока не хватает - злиться на профессоров, если не понимают ее шуток, шикает на девчонок однокурсниц, если те сами шикают на нее. Ей кажется, что они сидят на месте, мечтают о принцах с обложек сказок и по тем старшекурсникам, что изредка поглядывают на них с немым, но явным "what a hell". Доркас смеется и над теми, и над другими, утаскивая очередного друга с Хаффлпаффа на поле для квиддича, на которое так-то нельзя, но так хочется. Такие друзья часто сменяются между собой, но девчонка словно и не замечает, словно нет якоря у всего этого безумства.

В квиддич она собственно так ни разу и не сыграет - каждый год будет пытаться попасть в сборную Гриффиндора, даже будет на вторых местах, чтобы стать охотником (гены Вудов впрочем мало помогают ей, видимо повыдохлись к ее рождению), но это же второе место, а значит пути дальше нет, только если сидеть на скамейке запасных и глядеть в небо, ждать курьезного события, правда ждать без особой зависти и грусти - небо красивое, голубое, как.. Осечка! Наши забили гол! Айда молодцы, ну что порвите этих зеленых/желтых/голубых!

Но, все же, время идет, Доркас неумолимо становится старше, смотрит уже не на проплывающие над головой облака или опадающие листья ивы, смотрит на людей и видит их, проглатывает внутрь себя каждый новый пожар и чудо-хлопушки из Зонко, если кто-то обернется на ее улыбку. Не может угнаться за каждым порывом сердца, мечтает и надеется, что вот он, или вот она, и вот уже почти все получается или получится, не знаю. Бросается в омут, крадет девчачьи поцелуи и бежит от Филча, если тот ловит непотребства на свой кривой глаз. Почти ничего серьезного, а потом снова небо, снова недовольный взгляд и качание головой, которое так и просится быть успокоенным с вопросом "Ну ты чего? Я же здесь". Может быть, однажды.

Сириусу потом откроется правда, хотя вряд ли он ожидал ее именно такой. Кто бы мог подумать, что суливший ему отказ вовсе не из-за того какой он, а какая Медоуз на самом деле - глупая и трусливая, сжимаемая обстоятельства и очередными фразами родителей, что нет ли у нее уже женихов. Нету, она бы сама не отказалась им стать, только бы бровки МакКиннон не бугрились в недовольстве от очередной резко брошенной шутки - она ведь и сама хочет посмеяться, Доркас знает, но не может же заставить, не всегда же только ей делать выбор. Может Блэк просто опоздал со своими признаниями - скорее всего, но он хороший, таким и останется.

Двери в академию "еще одна" Медоуз открывает рьяно, с оскалом и звериной прытью - чего теперь опасаться, все экзамены сданы, хорошо для комиссии (но, все же, не так уж и хорошо, как у брата, на что и был изначальный расчет), а ее фамилию тут знают - учителя даже ворчат все больше "а ну эта из той семьи", "а мы еще твоего отца помним", "и мать" - кто-то кричит из дальнего угла. Медоузы, стражи порядка, о которых говорят с юморком, но знают, что мало кто может с ними потягаться раз на раз, а если еще и дочь вся в них, то моли о пощаде - квартет не даст прохода. И Доркас не лучше и не хуже каждого из семьи, тренируется, учится, поступает на стажировку в штаб, а там еще и зарабатывает себе воображаемую медальку младшего хит-визарда, гордится, разве может быть что-то лучше.

Блэк по-прежнему где-то рядом, теперь они друзья, понимающие друг друга и знающие чуть больше остальных - он приводит ее в Орден, обещает что будет сложно и страшно (на иное бы девушка и не согласилась вовсе), а также что компания будет знакомой, а предводитель своры снискал доверие с первым же выступлением перед мелкотой на первом курсе. Доркас не рассказывает семье во что ввязалась, но на Орден трудится, не покладая рук - иногда кичиться перед Сириусом как ей удалось отделать того или этого, а потом, заметив все тот же взгляд, что сердце превращает в гранит, бесшумно исчезает в дверном пролете - сбивает в коридоре подставки под зонты или других людей - все по обыкновению легко и непринужденно.

В один из дней кто-то скажет, что "в Ордене долго не живут" - может это будет и сама Медоуз, вытирая просящиеся наружу слезы из-под стальной бравады и отрицания страха за себя и семью как такового. Кто сегодня умрет? Может мистер Дирборн, ах ну да, а может теперь черед тех двух, что рыжие и невыносимые в своей одинаковости — вот и снова угадала. Доркас все смотрит в их лица на фотографиях в штабе, или (если повезет) в гробу, смотрит на живых и закрывает глаза руками, до искр вжимая пальцы в глазницы, чтобы не прослыть провидцем или кем еще. В голове вязкое болото, расползается, переходит на семью, что и так рискует ежедневно, а тут еще и дочь словно черная метка может привезти за собой не менее темных личностей.

Когда Марлин погибает вместе со своей семьей, Доркас уже не может сдержаться, сбегает из квартиры наплевав на безопасность против магглов, прямо на метле, да подальше, сквозь сырость облаков и горечь утраты. Ну и кто теперь опоздал, кому теперь вешать на гвоздь свои мечты сколько бы те не были несбыточны. Злость ядом окутывает всех и каждого: родители не могут обуздать вулкан, брат даже не старается, а остальные не хотят или просто погрязли в своей же трясине, опустошении, тлеющей надежде, которой теперь только прутики на метлах вытирать.

Но жизнь она ведь идет дальше, как бы не хотелось продолжать втягиваться во все эти взрослые вещи. Да, она тускнеет, стирается яркая набивка, но, черт возьми, продолжается. Медоузы дерутся против нарушителей спокойствия, идут куда-то вглубь, дотрагиваются до чего-то лишнего, делают вид, что на самом деле-то все как обычно. А потом исчезают, все как один, по щелчку крючковатых хладных пальцев. Мсье смерть является к ним лично, потому что они надоели, сидят в печенках, а выйти все никак не могут. Мама, отец, брат - они все уже лежат на первом этаже, темные фигуры кружа над ними туманом, воронами, зловонием и зеленым свечением. Доркас боится спустится и издать звук, но сердце стонет за каждого с кем ей было мерзко прощаться и кого она не хотела отпускать. Вихрем она влетает в гостиную, неудачно и слишком поспешно, как и полагается младшей Медоуз, той, что не думает наперед и лишь бежит за порывом.

От ее наглости пожиратели, кажется, в восторге, хватают, но лишь своими масками щекочут шею, поворачивая ее лицом к своему господину. В это лицо она и плюнет, выкрикнет, что тому никогда не победить, что он еще поплатиться за все то, что натворил, за тех, кому навредил, даже за самого отвратительного из них. Доркас плачет, но от вспышки это не помогает, даже можно было не рассчитывать. И на этом как бы все.

В школе третьекурсников учат, что страхи не материальны до тех пор, пока вы не смотрите в лицо боггарту, от которого можно отделаться шутливым заклинанием. Но никто и никогда не скажет ребенку, что страх может материализовать тебя - кажется сэр Николас говорил о подобном, но тому слишком неприятна тема его смерти, а всем остальным неприятны его рассказы о ней. Но теперь Доркас бы послушала, расспросила, устроила бы самый настоящий допрос и сделает так, только бы добраться до школы вновь. Испугаться смерти, а это ведь так глупо, глупо еще и застрять на промежуточной жердочке, совершенно одной, прозвавшей себя трусихой.

Призраком она поначалу скитается по знакомым местам, навещает тех, кто еще жив, но кривится, видя сквозь нее старый шифоньер, приходит на могилы, что молчат и хотя бы в этой тишиной не гонят ее восвояси. Дома быть она не может, это еще хуже, чем все остальное на свете. "В Ордене долго не живут" - смешно, но на ней ход не заканчивается, только лишь на мальчонке, которому шрамом теперь гордится всю жизнь. А что делать ей? Идти куда не зовут, но где и не выгонят. Никогда.

о вас
планы на игру, пожелания: поиграть в прошлое, попугать кого-нибудь своей бестелесной формой;
в случае ухода: оставить привиденьицем где-нибудь
связь: лс, пожалуйста;
пример игры:

+

Без названия
Человеку мало надо.
Лишь бы дома кто-то
ждал.
Роберт Рождественский.
Человеку надо мало.

[indent]Сначала смелость позволяет отсутствовать дома не больше трех часов, перемещаясь по чужим территориям практически бегом, потом любопытство расширяет границы до возможности приходить домой не позже шести вечера, затем присоединившееся чувство свободы говорит, что главное соблюдать тишину, но все равно не приходить позже полуночи.

[indent]Портит все дерзость. И желание остаться в магическом мире Рождества. На часах было уже 2:48, а принцесса Ширен проделала только половину пути до дома на последней электричке. Но рождественские огни города, мягко падающий снег, музыка, льющаяся из местных баров и пабов, смеющиеся дети вместе со своими радостными родителями, фейерверки... Все это задвинуло назад внутреннюю предосторожность и любой счет времени.

[indent]Для Ширен это было первое Рождество, которое она проводила не в «Бухте». Вчера, в самый канун она сбежала в город и не пожалела. Пусть на улице и стояла отрицательная температура, девочка не чувствовала холода. От огней и людей прогревался воздух, пусть только и в ощущениях, но, по правде сказать, в ощущениях не только одной лишь Ширен. Люди были совершенно не похожи на обитателей Штормовых земель, они не были похожи ни на одного из тех, кто был хоть как-то привязан к Станнису Баратеону, даже на страшную Красную Женщину с ее повсеместным огнем.

[indent]Нет, того пламени девочка боялась и сторонилась, а к этим электрическим огонькам на веревочках, напротив, тянулась. А еще ей не было одиноко. Пусть сегодня у нее не было компаньона, пусть укутавшись с прежний капюшон, она все еще сторонилась людей, но она определенно не была одна, люди улыбались ей даже замечая ее уродство. Даже в полночь, когда часы отбили двенадцать, какая-то семейная пара, увидев неприкаянную, подозвала и пригласила за ними в паб, где Ширен и провела остаток времени.

[indent]Да, она просто сидела и наблюдала за другими людьми, подпевая про себя чужие для нее рождественские гимны, но ей было хорошо. Настолько, что она правда потерялась во времени. Хотела же задержаться только на час, увидеть фейерверки и помчаться на метро. Не вышло. На часах 3:10, осталась еще четверть пути.

[indent]Выйдя из более-менее теплого вагона метро, пройдя к выходу из станции и услышав, как двери неприветливо закрылись позади, первое что почувствовала Ширен был холод — здесь рождественским теплом и не пахло. В принципе это было логично, ведь единственные люди, что могли быть в этом районе, это лишь редкие ночные сторожи таких же редких действующих местных предприятий, тихо засыпающие под очередную телевизионную передачу, да не менее местные бомжи. Их девочка инстинктивно боялась, а оттого еще сильнее ускорила свой темп.

[indent]Постепенно она начала ощущать насколько у нее промокли ноги — все же, ее обувка не годилась к настолько продолжительным прогулкам, если к прогулкам в принципе. Плюс к тому на улице было мало света, а вот грязи вперемешку со снегом в достатке. Если, придя домой внутри ботинок не будет грязевой каши — это будет знаком всевышних, что с утра все же дождь станет сухим, а у рыб наконец появятся крылья. Как в песенке.

[indent]Но на часах было 3:25, и не было ни единой секунды, чтобы вспоминать о дурацких детских песенках. После полуночи запасные выходы на территорию жилого комплекса закрывались охранниками на замки, а главные ворота просто плотно затворялись. Сами охранники перемещались в «королевский» корпус, где и жили Баратеоны, и охраняли уже непосредственно только их. Потому единственным путем был проход через главные ворота, через первый корпус, в котором жили «не» Баратеоны, снова выйти на улицу через боковую дверь и зайти во второй корпус через центральную дверь. Как можно тише.

[indent]Открыть ворота, закрыть так же, как и было. Преодолеть желание отряхнуть ноги от налившего снега, тем самым перебудив всех вокруг. Максимально тихо проскользить до следующей двери и снова оказаться на улице. Здесь лежащий снег был свободен от уличной грязи, а потому на утро охранники, конечно же, обнаружат проникновение, но обыск покажет что это всего лишь загулявшаяся принцесса вернулась в свои «покои».

[indent]Ширен подняла голову, прежде сняв капюшон. Маленькие снежинки медленно опускались к земле. Этого будет мало, чтобы замести мои следы, — подумала принцесса, но улыбнулась — в ее воспоминаниях снова пролетели и теплые люди, и рождественские гимны, и запах пряной выпечки. Прожитый вечер в городе укутывал девочку, а ночное небо было тем же, что она видела в том же городе, во время каждого из ударов часов.

[indent]На часах 3:38, а в коридоре на первом этаже тускло горит свет. Это было неправильно. Пусть девочке и удалось закрыть дверь бесшумно, и вроде бы осталось лишь пройти три лестничных пролета, чтобы все опасения перемещения остались позади, но отойти от той самой двери не получалось. Кто-то был у самой первой лестницы, но кто был там Ширен не видела. Поймана.

[indent]Рождество моментально улетучилось из воспоминаний. Рука сжимала дверную ручку, а ноги снова напомнили что они промокли. Почему-то казалось, что взгляд, который был направлен на Ширен, пробуждал все те ощущения, что она до сих пор не замечала. Как промок от снега капюшон, как устало все тело от долгой ходьбы, как чешутся лицо и руки от холода и как же ей все-таки не хотелось возвращаться домой. Но она уже была здесь.