in a sentimental mood

Страница: 1

Тема закрыта

Сообщений 1 страница 8 из 8

Поделиться12021-04-16 15:19:25

Автор: Gwendolyn Brand
Гость

in a sentimental mood
Gwendolyn Morgan & Rudolf Brand

My heart's a lighter thing
Since you made this night a thing divine
I'm within a world so heavenly
For I never dreamt that you'd
Be loving sentimental me

особняк леди Уимборн, Лондон, конец августа 1951 года
С парящих свечей крупными звёздами капает воск. Пляшущие огоньки - как затянувшийся сон. В Полуночной гостиной леди Уимборн раскидывает узорчатые ветви высаженная алихоция и закрывает собою люстру. Танцуют фокстрот.

— Ты злишься на меня, - в ужасе округляет глаза Гвендолин, - это же кошмар. Невыносимо! Злишься! Я такая глупая, Руди, такая непутёвая!

Она тонет в по-лебединому белом меховом боа, поправляет серёжки с неприлично крупными бриллиантами.

— Знаешь, - искренне признаётся Гвен, неловко мечущаяся в расстройстве, - я ведь прочитала про него. Про Икара.

[icon]https://i.imgur.com/r1vEXdM.png[/icon][status]satin doll[/status][nick]Gwendolyn Morgan[/nick][lz]<nm><a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/viewtopic.php?id=113#p8814">Гвендолин Морган</a>, 24</nm><lz>Капитан и охотница «Холихедских гарпий», звёздная модель Лондона, валлийская шлюха, кукла из сатина. <a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/profile.php?id=35">Потанцуй</a> со мной индиго под этот пьяный фокстрот.</lz>[/lz]

Отредактировано Gwendolyn Brand (2021-04-16 18:56:22)

Поделиться22021-04-16 21:09:56

Автор: Gwendolyn Brand
Гость

♬ Billie Holiday - Glad to be unhappy

«Гарпии» решают остаться в Уэльсе до начала сезона в октябре и возвращаются в родовое гнездо, свитое в Ффестиниоге. Через приземистые одинаковые дома из серых камней спешит лакированный брусникой сердитый поезд, спешит к шахтам угля, и «Гарпии» знатно веселятся, гоняясь наперегонки с паровой машиной. Тренируются каждый день, пока цветёт лиловым вином вереск и пока пушится снегом таволга. По сбитым пылью улочкам бродят козы и овцы, девочки воодушевлены и клянутся в грядущем сезоне разбить «Кенмарских коршунов».

Талли нарывает Гвендолин букет из ворсянок, очиток, белозоров и высоких стеблей кипрея; Гвен принимает букет с улыбкой, думает про себя, какой же он жалкий, хлипкий, никчёмный. Никакой.

Гвен забывается в Талли, позволяя ей целовать шею по ночам, позволяя сминать хлопковые простыни в июльскую жару; аппарирует в Лондон и тайком встречается с Леандром Ясафакиcом из Комитета по квиддичу. Выписывает из Парижа норковую накидку, примеряет на голое тело и долго-долго крутится у зеркала, придирчиво высматривая недостатки. Накидка приносит ей больше радости, чем горячие ночи с Талли - они пропитаны скорбью, равнодушием и немыми ответами. Талли уходит в себя и пропускает тренировки - Глиннис Гриффитс не выдерживает первой.

- Право же, Гвен, - Глиннис ниже её на целую голову, и, когда злится, смешно походит на нюхлера, - не моё дело, с кем ты спишь, но хватить морочить Талли голову, ей и без того непросто. Играйся с кем хочется, с послами, с «Гончими», но не с одной из нас - вредит команде. В первую очередь, тебе вредит.

Мерерида выслушивает яростный рассказ сестры молча, выдавая неодобрение лишь тем, что изредка слишком больно дёргает Гвен за волосы, пока заплетает ей косы.

- Так и сказала? Ровно так? Гвени, ты, должно быть, очень сильно его ранила. Так нельзя.

Гвен утаивает мост, войну, мнимое общее прошлое - ну кто же поверит в подобную чепуху? Точно не её разумная сестра-всезнайка (а вдруг вспомнит что-то из древних книг, что-то, что доказывает...).

- Но ты слышала! - возмущается Гвен, - он же маньяк! Ненормальный! Кто так поступает!

Мерерида качает головой и усаживается напротив - на её припухлых щеках залегают глубокие тени, и сама она выглядит усталой, осунувшейся. Они обязательно поговорят о том, что гложет авроров, но только после - как разберутся с Гвен и её горестями.

- Ты не должна была быть столь жестокой, - поясняет Мерерида, рисуя в воздухе защитные руны, - ни к чему. В нашем мире предостаточно зла, зачем отравлять столь светлые чувства? Простого «нет» было бы вполне достаточно. Он бы смирился и понял.

Гвен объявляет девочкам, что поедет в Лондон, и с ней может отправиться Глиннис. Глаза Талли становятся разбитыми глиняными черепками. Кто-то читает вслух новости из «Ежедневного пророка»: «Гейдельбергские гончие» блестяще обходят «Паддлмир Юнайтед» и заканчивают триумфальный полёт по Британии. Гвен выдыхает облегчённо, невидимый корсет перестаёт стягивать рёбра: значит, Рудольф Бранд и его друзья покинут Англию. Значит, больше она его не увидит - к счастью.

Он снится ей почти каждую ночь.

Во снах - висячий мост через Менай с шипастыми тросами, глаза тролля с вечной печалью и её пальцы у брандовских губ (Гвен даже во сне ощущает, как отпечатываются сургучом его поцелуи и как жгут). Иногда во сне он ломает ей запястье, и оно хрустит, как рыбная косточка. Рудольф Бранд даже тогда не отрывает от неё взгляда, смотрит уверенно и спокойно, безмятежно - почти. Иногда всё вокруг совсем исчезает, остаётся небесный простор и неясного оперения птица (впрочем, важно ли - хищника всегда видно издали).

Лондон встречает их с Глиннис новой партией мантий с подбивкой из парчи, заголовками о «Гончих» и повсеместным воодушевлением о предстоящем приёме у леди Уимборн. Гвен, конечно же, приглашена, Глиннис - с ней за компанию.

Причёска занимает половину дня - кудряшки упрямо не желают выпрямляться, ложатся мерзотостным гофре, отказываются струиться ровными волнами. В последнюю минуту приходиться менять план и искать перчатки - Гвен вскрывает конверт, где бумага письма пропитана соком тентакулы.

«За проигрыш «Пушкам Педдла», валлийская шлюха», пышет ненавистью анонимный фанат, и волдыри жучками разбегаются по тыльной стороны ладони и запястью Гвен. Вызванный на дом целитель качает головой и пытается отговорить мисс Морган от посещения приёма.

- Исключено, - цедит Гвен сквозь стиснутые зубы; не время плакать, макияж уже нанесён, - я обладательница «Самой очаровательной улыбки» сорок девятого года, и планирую получить награду ещё раз. Делайте всё, что в ваших силах, но пойти я обязана.

Глиннис нервно хохочет, что она сумасшедшая, и приносит бутыль крапивного вина.

- Ты чокнутая, - пьют они из фарфорового сервиза, чокаясь блюдечками, - ненормальная. Потому мы тебя и любим, знаешь? С Талли всё будет хорошо. Мы поговорим и вытянем её на свидание. Мы все на одной стороне, Гвен, помни это. Сожрём «Коршунов» и не подавимся, гарпии мы или кто?

♬ The Glenn Miller Orchestra — In The Mood

Дом леди Уимборн до отвращения красивый и полон изящных, хрупких, прелестных вещей - Гвен с завистью разглядывает вазы из красного муранского стекла и панно из майоликов. Думает, что когда-нибудь и у неё будет такой дом, только побогаче и пороскошней.

Сегодня вечером на приёме у Гвендолин Морган самое глубокое декольте. Вдобавок - возмутительно облегающее платье и бриллианты в серьгах, подарок Леандра. «Для бездонных глаз», объясняет Леандр, что в переводе с греческого (мужского) означает: я возвращаюсь домой, к жене и детям, и мне стыдно, так что держи подарок на прощание.

Их проводят через галерею, где картины устраивают свой бал, в Круглой зале знакомятся с призраком Безглазого Перегрина, прапрапрадедушкой леди Уимборн. В Полуночной гостиной раскидывает узорчатые ветви высаженная алихоция и закрывает собою люстру.

Леди Уимборн щеголяет в шляпке, на которой в волнах плещется трёхмачтовый фрегат. Завидев Гвендолин, она радостно хохочет, расцеловывает её трижды в щёки, на французский манер, и представляет попечительнице Лиги бедствующих волшебниц. Потом обводит по комнате, говорит, хочет представить свою жемчужину нескольким гостям.

Последним из «нескольких» оказывается молчаливый немец в углу.

- Guten Abend, wie geht es? - начинает беседу леди Уимборн, - познакомьтесь, моя самая-очаровательная-улыбка-сорок-девять, мисс Гвендолин Морган. Скоро будет прекрасный разворот в журнале, ах, такой чувственный! Я крайне довольна.

Рудольф Бранд вежливо здоровается с дамами: сначала целует морщинистую руку леди Уимборн со вздутыми венами, затем - затянутую в сатин перчаток руку Гвендолин. Фиолетовые полосы от тентакульного письма скрыты сверкающими браслетами, но следы от ожогов продолжают болеть и щипаться.

Он так собран. Холоден. Отстранён. Изысканно обходителен. Далёк.

Её это не должно заботить.

Домашние эльфы разносят подносы с флипами, и Гвен хватается за один такой как за спасительную соломинку. Многозначительно пьёт, многозначительно кивает в такт болтовне леди Уимборн о грядущем выпуске. Многозначительно оставляет бокал на полке книжного шкафа, когда леди оставляет их. Гвен не выдерживает.

С парящих свечей крупными звёздами капает воск. Пляшущие огоньки — как затянувшийся сон. Танцуют фокстрот. Обсуждают политику Вильгельмины Тафт. Пьют флипы и развлекаются.

— Ты злишься на меня, — в ужасе округляет глаза Гвендолин, — это же кошмар. Невыносимо! Злишься! Я такая глупая, Руди, такая непутёвая!

Она меняется в лице и становится похожей на беззащитного, потерянного ребёнка. Глаза у неё влажные, чуть-чуть, пухлые губы приоткрыты. Она тонет в по-лебединому белом меховом боа, поправляет серёжки с неприлично крупными бриллиантами.

- Я не хотела причинить тебе боль, - выпаливает Гвен, и знает, что не так извиняются, не так признают вину, и не с таким наскоком, - все те мои грубые, жестокие слова... я не ведала, что творила. Я была так расстроена! Так потрясена! Если бы только...

По-кукольному обрамлённые вечно прочными ресницами глаза цепляются за расшитый золотом ковёр, за книжный шкаф с бархатными фолиантами, за идеально отглаженный лацкан его пиджака.

- А теперь я здесь, - с горечью улыбается Гвен, - здесь, и мешаю тебе танцевать и веселиться.

Она не ищет льдинки в его глазах и пытается скрыть смущение. Ром со взбитым яйцом бурлит в крови.

Отредактировано Gwendolyn Brand (2021-04-28 14:57:56)

Поделиться32021-04-17 14:13:50

Автор: Rudolf Brand
Гость

Она снится ему почти каждую ночь.

Рудольф почти ничего не ест и мало спит: подолгу смотрит в потолок ночами и просыпается с рассветом. Гончие объединяются за его спиной, распределяя между собой функции. Гётц, Йохан и Магнус становятся ответственными за шутки, подколы и розыгрыши. Мертен принимает на себя заботу о его питании, объясняя, что если ловец умрёт от голода, фанаты их не поймут. Нейтгарт приходит к нему с бутылкой, каждый раз с разной, и Рудо однажды ловит себя, что пытается угадать, что будет сегодня.

Обязанность Диртриха самая трудная и самая бесполезная из всех. Ему абсолютно достаточно той формы досуга, которую организовывает Нейтрагт. Ни на какие ёбаные светские мероприятия он не пойдёт, и не понимает, почему Диртрих не может просто отъебаться от него и всё.

Йохан запускает лапку в вихры и веско замечает, что Рудольф — капитан. Рудольф огрызается, что будет достаточно пары-тройки представителей, а он заболел и видеть никого не хочет.

— Она будет там?

Рудо сидит на гостиничной кровати, подогнув под себя левую ногу. Рудо закатывает глаза и падает на кровать спиной, демонстрируя, в каком гробу он видел и Йохана, и Диртриха, и Мертена, и не пошли бы они из его номера.

Про Гвен он не сказал ни слова, но это не требуется. В мире нет ни одной блядской причины быть не в порядке, кроме бабы, не так ли? Судя по выражениям морд, выводы консолидированные и не подлежат пересмотру. Рудо от них тошнит, от их сводящей скулы заботы и одинаково понимающих лиц. Он молчит, рассматривая потолок. Боковым зрением видит, что негодник протирает очки. Это плохой знак. Что-то задумал.

— Тогда тебе придётся сходить. Знаешь, проследить, чтобы я не выпил лишнего и не начал петь Horst-Wessel-Lied на столе, — паскудно улыбается Йохан Доебись До Капитана Гарденберг. Неприятная дрожь в загривке свидетельствует, что Рудольф верит в его способности. Задаётся вопросом, знает ли Гарденберг гимн, или намерен разучить специально к приёму. Проходит к выводу, что не хочет этого знать.

— Если при этом ты будешь снимать одежду, никто не будет против, — сварливо замечает Рудольф, закрывая глаза.

Леди Уимборн, глава Лиги волшебниц, устраивает приём в честь... Рудольф определённо прослушал, в честь чего, но именно эта дамочка — спонсор «Ведьминого досуга» — принимает окончательное решение, кто получит премию за самый фальшивый оскал.

Её дом пропитан лицемерным пафосом и украшен сотнями дорогих безделушек. Рудольф осматривает интерьер с вежливым равнодушием. Больше всего его здесь интересует флип; будь его воля, он остался бы в номере с бутылкой хорошего огневиски, но лучше так, чем совсем совсем трезвым, потому что он слышит смех звоном нарциссов в соседней комнате, и хочет немедленно исчезнуть.

Йохан в соседней зале оттачивает французский, и, судя по его тону, от произношения господа в скором времени перейдут к поцелуям в укромном углу. Рудо улыбается. Вот и вся забота. Теперь понятно, почему пошёл именно Йохан. Мог бы честно сказать. Он бы пошёл с большей охотой, чтобы поддержать.

Рудо собирается вытолкнуть себя из кресла и уйти, но голоса приближаются, а он сидит, как будто тело сковано чарами. Отчаяние и беспомощность накатывают поочерёдно. Сбежать он не успевает.

В комнате плотной завесой воцаряется молчание. Рудольф ждёт, когда она выйдет, но Гвендолин, кажется, не намерена покидать помещение. Отлично.

Рудольф с трудом вспоминает, как полагается вежливо сообщить о намерении выйти, чтобы сохранить видимость приличий.

Гвендолин опережает.

Рудо смотрит, как меняется её лицо, и неизбежно вспоминает, как она, хлопая ресничками, размазывала его по мосту. Улыбается.

— Расстроена, — вкрадчиво повторяет он, и в глазах белеет от вспышки ярости, — сколько здесь незамужних девушек? Сегодня. — Вопрос не требует ответа, ему всё равно, но она знает точно, и наверняка вспоминает. — Сколько из них откажут мне? Многие расстроятся?

Рудольф смеётся, допивая третий? четвёртый флип, смотрит на её полуоткрытые губы и представляет, что мог бы с ними сделать — и никогда не посмеет. Ни с ней, ни с кем-либо ещё. Насилие никогда не было хорошим способом самоутверждения.

— Но Гвендолин Бранд слишком хороша, чтобы просто сказать «нет».

Он не замечает фатальную оговорку, увлечённый содержимым бокала. Смех бурлит в его горле между глотками, не позволяя сосредоточиться.

— Да, было весело. До тебя. Весело торчать здесь. Надеяться, что ты не придёшь. Думать, что сказать Йохану. Он притащил меня. Чтобы пощебетать с этим его французким мальчиком. Лучшего места не найти. Лучшего способа развлечь меня. Он угрожал напиться и петь нацистский гимн. Скот.

Пустой бокал рассыпается в его руке. Рудольф растерянно моргает, забывая о ядовитой злости. Пытается восстановить бокал, но осколки только глубже входят в его ладонь. Он ругается на немецком, призывает посох-трость. Собирает бокал чарами. Останавливает кровь, но избавиться от ран даже не пробует. Он умеет нападать, но не лечить. Опирается на трость здоровой рукой.

Смотрит, ненавидя себя за желание любоваться чертами её совершенного лица. Беспомощная красота — её оружие и ловушка. Он попался, как последний дурак. Мог выбрать любую. Выбрал её. Зачем? Неужели правда поверил, что во снах может быть скрыто волшебство, которое сильнее течения времени? Она вполне ясно выразила, что думает об этом. Она права. Любой скажет это. Ренке бы тоже высмеял его вдохновенную горячку. Предложил бы проспаться, предположив, что выпитое вино в тот день вино не пошло ему на пользу.

— Если ты действительно жалеешь, — он переводит дыхание, — расскажи, что случилось. Твои руки. Много браслетов. Так не принято. Ты бы не ошиблась. Что-то случилось. Что? Скажи мне. Забудем о милых историях.

Предлагая сделку, Бранд смотрит на неё, не мигая. Неожиданно понимает, что дурно выглядит; печать не проходящего упаднического настроения остаётся синяками под его глазами. Недостаток сна и переизбыток алкоголя никого не красят. Ему всё равно. Он не светская дива, чтобы переживать о свежести своего лица.

Она отвергла его откровенность — отлично. Если хочет исправить, пусть тоже будет откровенной. Хотя бы в этом.[icon]https://i.imgur.com/V2TMWcx.png[/icon][status]vor uns die hölle glüht[/status][lz]<nm><a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/viewtopic.php?id=114">Рудольф Бранд</a>, 30</nm> <lz>Капитан, ловец и головная боль «Гейдельбергских Гончих». Что мне сделать, чтобы про <a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/profile.php?id=34">тебя</a> не думать и не видеть снов?</lz>[/lz]

Отредактировано Rudolf Brand (2021-04-17 17:16:42)

Поделиться42021-04-17 21:55:00

Автор: Gwendolyn Brand
Гость

♬ Soundtrack

Он пьян, и пьян прилично.

Ром и корица перемешиваются с его одеколоном - Гвен различает оливу, кофе и кардамон. И всё же узел галстука идеально ровен, воротничок и манжеты прекрасно накрахмалены, запонки блестят, туфли начищены. Он не сутулит плечи, и позвоночник как будто проткнут железным прутом, такая ровная у него осанка. В Рудольфе Бранде чувствуются стать и благородная порода. В нём всём.

Он прав кощунственно - никто бы здесь ему не отказал и не стал бы отклонять предложение. Ни сёстры Готобед, ни разорённая Фелиция Мойс, ни гордая, одинокая Корделия Парфитт. Сама леди Уимборн с удовольствием закружила бы его в фокстрот и сожрала бы; свита её любовников лениво распределяется по библиотеке и делает вид, что без ума от хозяйки и её нового шляпочного романа.

Его речь гораздо грубее, чем когда они виделись в последний раз. Пропитана эльбскими горными стужами и скрипом тюремного засова. Королём Чумой и ржавой дудочкой Гамельнского крысолова. Такое чувство, что английский даётся ему с большим трудом и неудовольствием.

Строгое лицо Мерериды, вылепленное из мягкого осуждения и илистой глины, сменяется йоштовым закатом и мостом, проложенным войлоком и дёгтем. Кричат чайки, и Гвен в отчаянии хочет схватиться за флип, но бокал пуст - она остаётся наедине с собственными жестокостью и равнодушием.

Она была столь несправедлива к нему, сколь порой незаслуженно отвергала доброту сестры и брата.

Мерерида прячется в русалочьих пещерах и горько плачет в груде обломков ракушек, когда Гвен прилюдно насмехается над её полнотой. Тидир молча уходит в себя, сбегает на пляж и начинает рисовать по песку драконов, когда первая красавица Иннис-Лландуина морщит нос и хохочет, что всё уже знает о его затаённой любви - тидирова сестра рассказала, такая потеха! Гвен дуется и не понимает, на что они обижаются, она ведь ничего такого не говорит, одну лишь правду.

Голос Рудольфа Бранда обжигает её холодом и оседает узорчатыми снежинками на нагой коже. Гвен поводит плечами, как будто пытается стряхнуть пелерину инея и мороза, и ничего у неё не получается.

Гвендолин Бранд, роняет он без издёвок или насмешек, и даже без притворства. (К её имени приставляют «ван», «фон» и «де» только в качестве шутки - посмотри на то, кем ты никогда не станешь, посмотри на то, чего тебе не видать, а теперь, будь добра, встань на колени).

Гвен бросает в озноб.

Он пьян, и пьян неприлично (злостью, не ромом), когда гранёный бокал разлетается в его руках на мелкие осколки; Гвен вздрагивает, подправляет скрученный в причёску жгут и смахивает невидимые пылинки с норкового боа. Рудольф Бранд с пугающей методичностью вызывает трость (какой экзотичный метод волшебства, сколько варварства), но не сглаживает раны. Гвен облепляет клейкость стыда, и очень хочется отвернуться - Гвендолин Морган в неловкие ситуации не попадает и избегает их. Он не даёт ей спуску.

- Я покажу, - соглашается она на сделку, серьёзно кивая, и звучит непривычно покорно, - но не на людях. Пойдём.

Он пьян и навредил себе из-за её бессердечности. Ладонь, которая совсем недавно с такой нежностью ласкала её пальцы, зияет мелкими ласточками-царапинами, и Гвен невыносимо смотреть на то, как он сам причиняет себе боль и сам её же терпит - не для того ли вставал на одно колено?

Его нужно увести подальше от воска, свечей, мутных запахов и дребезжащего веселья, чтобы он смог протрезветь - и успокоиться. Только потом Гвен припоминает, что устроенное Рудольфом - скандал, и она только что себя скомпроментировала (пятно на репутации, которой и нет).

Гвен выскальзывает в сапфировый коридор, скрываясь за жаккардовыми шторами. Сворачивает за угол - так, чтобы картины не смогли их подслушать, но и так, чтобы Полуночная гостиная оставалась недалеко. В витражное окно стучатся кривые ветви чёрного тополя. Гвен хватается за мраморную стену и изящным, натренированным движением утопает в бархатном кресле.

Её мутит. Ей не хочется расставаться с Руди врагами, но он просит от неё слишком многого - и всё же сделка заключена, она дала обещание (главное правило: никогда нельзя ничего обещать).

Гвен молчит, перебирает камешки на гранатовом браслете, затем резко и неожиданно вскидывает подбородок и улыбается ему самой чарующей улыбкой на свете.

- Это сущий пустяк. Никак не возьму в толк, зачем тебе обращать внимание на столь ничтожную мелочь.

Гвен неторопливо освобождает запястья - щёлкают застёжки браслетов, часов, тонких платиновых полосок. Последним на подлокотник кресла в шишках и дубовой листве ложится костяной сатин перчаток.

- Мои поклонники — лучшие во всей Англии, - воодушевленно начинает объяснять Гвен, - что бы я без их поддержки и любви делала? Они боготворят меня, но порой я так сильно их расстраиваю. Тем, что скажу, тем, что надену. Тем, когда не закину квоффл. Они не со зла. Чем сильнее любовь, тем страшней и ненависть.

По левой руке, той, которую целуют, расползаются уродливые чернильные пятна ожогов - оплетают вязью запястье, заходят жирным масляным овалом на ладонь, остаются гнойными следами на пальцах. На правой руке их меньше - рассыпаны кляксами неправильных форм.

- Колдомедик предупредил, что, возможно, фиолетовый цвет никогда не сойдёт, кожа такой и останется, - Гвен бледнеет, но быстро возвращается к безмятежному тону, - это был сок ядовитой тентакулы, им пропитали письмо. Чем их только не пропитывали, - она измученно хмыкает, - это не худшее, что присылали. Не худшие слова, что я читала. Слышала. Они не со зла.

Гвен откидывается в кресло спинки, грудь нервно вздымается.

- Глиннис говорит, я должна обратиться в Министерство, но я не могу. Фанаты любят меня, а я люблю их, и ни за что не предам их доверия. К тому же, девочки страшно расстроятся. Они всегда принимают всю эту галиматью близко к сердцу, сколько бы я им не объясняла... а на носу игра с «Коршунами». Нет, я не стану тревожить их покоя. Глиннис обещала...

И ты обещай, хочется попросить Гвен, но она почему-то не просит. Спрашивает то, что не может объяснить, но что ей ужасно хочется узнать:

- А «Гончие» разве нацисты? То есть... если знают... если могут спеть... ты знаешь фашисткий гимн?

Гвен смущается - это, наверное, глупый вопрос, но она попросту не понимает.
[icon]https://i.imgur.com/r1vEXdM.png[/icon][status]satin doll[/status][nick]Gwendolyn Morgan[/nick][lz]<nm><a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/viewtopic.php?id=113#p8814">Гвендолин Морган</a>, 24</nm><lz>Капитан и охотница «Холихедских гарпий», звёздная модель Лондона, валлийская шлюха, кукла из сатина. <a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/profile.php?id=35">Потанцуй</a> со мной индиго под этот пьяный фокстрот.</lz>[/lz]

Отредактировано Gwendolyn Brand (2021-04-28 14:35:20)

Поделиться52021-04-22 01:22:55

Автор: Rudolf Brand
Гость

Предлагая сделку, Рудольф Бранд уверен, что встретит отказ либо сопротивление. Он ждёт отторжения, чтобы с мучительным удовольствием убедиться, что каждое сказанное ею слово — пустышка. Такие дешёвки девушки из высшего общества роняют ежедневно, чтобы не слишком расстраивать своих незадачливых ухажёров. Гвендолин Б... Морган. Гвендолин Морган, так ли он её назвал? Рудо с ужасом чувствует неприятные мурашки на шее, пытается утешить себя, что если бы перепутал, она дала бы знать, значит, ему примерещилось, он ничего не выдал и не испортил. Так вот, Гвендолин Морган соглашается с ним настолько легко, как будто только и ждала шанса на прощение. Возможно такому быть, что она искренна?

Лучше не думать о призрачных шансах. Во всяком случае, сейчас, когда неизвестно, чем закончится их разговор. Может быть, Гвендолин уводит его подальше, чтобы снова облить грязью за дерзость, просто отсекает вероятность нахождения рядом случайных свидетелей. Это было бы очень в духе сучки с обложки журнала, образ которой Гвендолин так стремительно поддерживает, и в реальность которой Рудольф почти согласен поверить.

Удивлённый её стремительностью, Рудо следом выходит в коридор. Инстиктивно заслоняет собой кресло, в которое садится Гвен, чтобы укрыть её от случайных взглядов, если в коридоре появится кто-то ещё, и неотрывно наблюдает, как она один за другим снимает браслеты, после браслетов — изящные перчатки.

Рудольф стремительно трезвеет.

Его лицо становится очень бледным, нервный комок подскакивает к горлу. Он недоверчиво рассматривает ожоги на её прекрасных руках, и думает, что неправильно истолковывает звучащие слова. Если раньше додумывать приходилось треть, теперь неведомым стрекотанием звучит каждая реплика, одна страшнее предыдущей, и он не верит, он отказывается верить, что Гвендолин Морган оправдывает животное, сделавшее с ней такое. Набатом в висках повторяется смешливое заявление, что это не худшее из приходивших писем, и Рудо... не уверен, что в нём достаточно мужества, чтобы спросить, какое было худшим.

Голосовые связки что-то редко сдавливает. Бранд сжимает зубы с такой силой, что заметно движение скул, и смотрит на её руки взглядом бешеного зверя.

Какая. ёбаная. мразь. посмела.

— Спасибо. Надень обратно, — пустым голосом просит Рудо, а потом, усилием воли перестраивая себя в другое русло, отвечает на её вопрос: — нет. Я не знаю гимна. Йохан сумасшедший и хорошо поёт. Может быстро выучить текст. Его угроза значила, что он выставит команду в дурном виде, если я откажусь идти.

Рудо медленно собирает слова в пригорошню, радуясь возможности отвлечься на другое, заставить себя задуматься. Лучше путаться в объяснениях, чем в порыве слепой ярости что-нибудь здесь сломать. Гвен, к тому же, очаровательно краснеет от смущения, и он не может устоять перед искушением объяснить леди тонкий культурный момент.

— Это маггловская вещь. Мы не были обязаны. У нас был Гриндевальд. Это иначе. Нацисты думают, что есть разница, как ты выглядишь. Национальность, понимаешь? Превосходство. Люди со светлыми глазами достойны жить хорошо, люди с тёмными годятся только быть рабами... или умереть, — Бранд печально улыбается, пожимает плечами каким-то виноватым жестом, и добавляет: — если бы Йохан был нацист, ему не мог нравиться этот француз.

Как Гвендолин прячет интересующий её вопрос за другими словами, так и Рудольф примером с Йоханом маскирует ответ: «Если бы я был нацистом, я бы никогда не сделал тебе предложение».

Он переводит дыхание. Убеждается, что отвлёкся и успокоился достаточно, чтобы вернуться к изначальной теме разговора. Нервным жестом поправляет свои волосы.

— Дальше будет так. Мы вернёмся на праздник. Будем танцевать и веселиться. После праздника ты отведёшь меня, где получила письмо. Нужна зацепка, — Рудо надеется, что она достаточно умна, чтобы избавиться от ядовитого письма немедленно, но недостаточно внимательна, чтобы проверить, что ни малейшего клочка не осталось от послания. Если так, он сможет найти магический след. — Через неделю ты поедешь со мной в Германию. Не жениться, — улыбается почти по-доброму, показывая искренность озвученных намерений, — я буду рад, но зову не поэтому. Там есть знакомые колдомедики. Должны помочь. Все расходы на мне. Потом я верну тебя домой.

Рудольф ласково проводит большим пальцем по её щеке, задевая уголок губ, и смотрит, пропадая в глубине её взгляда, и ни насмотреться не может, ни надышаться, ни перестать представлять, что сделает с автором этого письма. Дело, конечно, не в чернилах — Рудо будет любить Гвен, будь она хоть целиком в этих пятнах; дело в причинённой ей боли, и в том, как много её внешность значит для неё самой. Желчный урод лишил Гвен того, что она в себе любит; если лечение будет удачным, лишил временно, но за это одно он заслуживает страшной мести. Рудольф не убийца, но знает многие способы сделать жизнь хуже смерти.

— Обещаю не пойти в аврорат. Твоя репутация не пострадает. Пославший это дерьмо научится осторожности по-другому, — обещание Рудольфа звучит очень тихо, гораздо тише всех остальных его слов.[icon]https://i.imgur.com/V2TMWcx.png[/icon][status]vor uns die hölle glüht[/status][lz]<nm><a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/viewtopic.php?id=114">Рудольф Бранд</a>, 30</nm> <lz>Капитан, ловец и головная боль «Гейдельбергских Гончих». Что мне сделать, чтобы про <a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/profile.php?id=34">тебя</a> не думать и не видеть снов?</lz>[/lz]

Поделиться62021-04-22 14:30:56

Автор: Gwendolyn Brand
Гость

♬ Soundtrack

Он так спокоен и невозмутим, что внутри Гвен начинают зарождаться сомнения: что под этим слоем арктического льда? Ледяная вода или кипящая лава?

Ей стыдно, ей неприятно, ей неудобно перед Рудольфом Брандом. Он не должен видеть её такой - с уродством, с дефектами, с безобразным следом расплаты за алчность и славу. Она не должна позволять ему пересекать черту и подходить так близко, что дыхание - всё ещё олива, ром, кардамон, взбитое яйцо - щекочет оголённую шею. Не должна, и всё-таки позволяет - мозолистая, жилистая рука ложится на щёку, и Рудольф Бранд не может выразить ласку словами - разве в немецком есть такие слова, разве не станут они ранить наждачной бумагой? - но выражает так, как получается. Так, как умеет.

На внутренней стороне бедра расцветает приторной болью фиалковый синяк, подарок бладжера с тренировок.

Гвен отводит взгляд и фокусируется на расплывчатой точке, на деревянных панелях из ольхи, на обитых дамастом стенах в орнаментах шинуазри. Тяжёлые браслеты и механические часы удавом сдавливают запястье; Гвен приподнимает локоть и накрывает пальцами, обёрнутыми в сатин, ладонь Рудольфа.

Плотный шёлк её не спасёт. Гвен скользит рукой ниже, к по-офицерски накрахмаленным манжетам и запонкам с фамильным брандовским гербом, обхватывает его запястье, цепляясь - на грани отчаяния, и всё-таки сдерживая себя из последних сил.

- Я знаю историю своей семьи, - отрешённо отзывается Гвен, и только после вновь начинает ходить по тонкому льду, изучая изломы и диагонали радужки его буйных глаз. Рыба уходит на глубину и чайки низко летают - значит, надвигается шторм.

- Тюрбан сомалийской жрицы был расшит кровью, парчой и турмалинами, когда её привезли в Тигровый Залив. На корабле Вест-Индийской компании мальчик потерял руку, глаз и истекал гноем, но в Барбадосе он знал только солнце и океан.

Тишина облепляет их, роется клубами теней под пилястрами, и голос Руди звучит тише скрежета темноты.

Тишину нарушает другой звук - щёлкает металл и что-то тяжёлое падает на укрытые индийским ковром половицы.

Открывается первый замок на воротах, и ворота скрипят. Гвен чувствует себя непривычно голой.

- Мои предки были рабами. Уэльс и последний король принесли им - мне - свободу. Я хочу, чтобы ты знал.

Она плавно поднимается из кресла, опираясь на галантно подставленную Рудольфом руку (о, эти тщетные попытки сохранить видимость приличий и этикета).

Между ними - совсем ничего. Губы изгибаются в усмешке - так надменно хохочут примулы, когда их топчут.

- Репутация, - сокрушённо качает Гвен головой, - а ты знаешь, какая у меня репутация, Руди? Хаффлпаффская шлюха. Валлийская шлюха. Черномазая шлюха. Вот и всё, кто я есть.

Волшебник его статуса - его положения - его родословной - не может таких простых вещей не понимать. Зачем же он делает вид, что упорно их игнорирует? Считает, что Рудольф Бранд выше неписаных законов? Каждый приговор верховного судьи Визенгамота милосерднее негласного суда высшего общества.

- Моя репутация не пострадает, здесь нечему страдать. Это ты себя компрометируешь, ища моей компании.

Гвен не хочется ворошить муравейник - всех не поймать. Честно говоря, она не верит, что он сможет отыскать адресата. Ей хочется забыть письмо как страшный сон и танцевать фокстрот, пить флипы и громко смеяться, но пятна на руках жгут и мешают алкоголю ударять в голову. Напоминают.

- Я ничем не смогу отплатить тебе, - но ты и не требуешь, и если бы я могла понять, почему, - одним «спасибо». Ты же понимаешь? Ты же согласен? Если так, - Гвен съёживается потерянным ребёнком и оглядывается по сторонам, как слепой котёнок, - если так, то, Руди, Diolch. Больше всего в этом плане мне нравится часть с танцами. Я так люблю танцевать! Просто ужасно.

Она не сможет танцевать с ним весь вечер - дала обещание постараться Эдмунду Бёрку, Перегрину Уосторну, редактору «Проблем чароведения»...

Гвен держит осанку, натягивает сатин перчаток, поправляет боа, жгут в причёске. Думает, не смазалась ли помада. Кокетливо ведёт плечом и хитро прищуривается:

- Как я выгляжу?

В напускном праздничном тоне отчётливо различаются испуг и сомнения. Перед Руди Гвен их не прячет.
[icon]https://i.imgur.com/r1vEXdM.png[/icon][status]satin doll[/status][nick]Gwendolyn Morgan[/nick][lz]<nm><a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/viewtopic.php?id=113#p8814">Гвендолин Морган</a>, 24</nm><lz>Капитан и охотница «Холихедских гарпий», звёздная модель Лондона, валлийская шлюха, кукла из сатина. <a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/profile.php?id=35">Потанцуй</a> со мной индиго под этот пьяный фокстрот.</lz>[/lz]

Отредактировано Gwendolyn Brand (2021-04-28 14:35:07)

Поделиться72021-04-28 00:41:10

Автор: Rudolf Brand
Гость

Между ними раскаты грома, подступающего издалека. Между ними стена из крупных капель дождя. Между ними запах озона над маковым полем. Временная воронка, кружась, поглощает их целиком, спутывает причины и следствия в неразрывный комок, где уже не найти ни начала, ни окончания, ни перехода на новый слой. Прошлое, настоящее и грядущее блестят чешуйками Уробороса, мощные зубы сжимают хвост.

Рудо задерживает на лице Гвен долгий взгляд, весь замирает, вытянутый латунной струной. Сердце глухо выстукивает волнение, перескакивая от верхних рёбер к нижним и обратно. В глазах Гвен отчание вальсирует с решимостью, и Рудо скорее чувствует, чем догадывается, что калейдоскоп завораживающих красотой образов завершится сокровенным.

Простыми словами легче всего бьются кованые сердца.

В любом из миров, которым он принадлежал, Гвендолин не могла быть ему женой, против них выступало каждое обстоятельство закостеневших устоев. Не меньше двух раз они разлучались прежде, не соглашаясь смириться с навязанными запретами, теперь случится иначе. Каждый, кто будет пытаться их разлучить, горячо пожалеет. Если будет необходимо, подавится собственной кровью. Право быть рядом с Гвендолин Рудольф вырвет зубами, не посмотрев на цену, последствия и сучность людской породы.

Молча кивает, протягивая руку, когда замечает намерение подняться. Долго смотрит на вишню и шоколад. Улыбается ободряюще, брови сводит, подпустив. Он знает. Он сам не свободней, чем сомалийская жрица на корабле.

— Мы все остаёмся рабами, meine Liebe, — после молчания замечает Рудольф, — королей, правил и чувств.

Ему трудно найти подходящие слова, чтобы выразить, как много для него значит произнесённое гордой красавицей вслух. Тревожится, не обесценил ли признание неловким ответом, немного сильнее сжимает руку. Концентрирует внимание на этом, чтобы не пройти грань допустимого до начала болезненных ощущений. Потом расслабляет мышцы.

— Я знаю твою репутацию, — упрямо качает головой. Это всего лишь повторение ударов чужих камней, наделённых единственной функцией — оскорбить.

Бранд с детства не выносит деструктивные механизмы, особенно направленные на подрыв ценности человеческой личности. Думает, что каждому, от кого подобное про неё услышит ещё, на память что-нибудь сломает. Руку. Репутацию. Жизнь. Suum cuique.

— Людям легко говорить про тебя плохое. Про отсутствие таланта и альтернативные способы стать капитаном, — Рудольф недобро улыбается, — Труднее признать, что красивая девушка может на поле стоить их всех.

Не всех игроков, но всех зубоскалящих — безусловно. Превосходящий не станет размениваться на оскорбления. Он пожмёт руку, благодаря за матч или бой. По-другому бывает с теми, кому мастерства не хватает допрыгнуть: обидно быть стороной, у финиша побеждённой по всем фронтам, и за вызов этой обиды из глубин загнивающих душ Гвендолин платит жестокую цену.

Рудольф расставляет мысленные галочки в мысленном чек-листе повреждений. Это помогает определиться с кандидатурой целителя, уже на старте сужая круг. Через несколько минут он уже знает, кому покажет ожоги Гвен в первую очередь. Помимо этого, знает режим работы выбранного колдомедика, предпочтения в алкоголе и угощениях, и как он задумчиво трёт свою бровь, когда принимает решения.

Он обещает себе избавить Гвен от беды любой ценой и не просить ничего взамен: ни танца, ни поцелуя, ни совсем незначимой мелочи. Рудольф не возьмёт ничего, что она может ему предложить лишь из чувства благодарности.

Прикасается губами к скуле Гвендолин, когда она утверждает озвученный план. Льды Атлантиды пылают иссиня-серым костром.

— Как совершенство, — слова подкрепляет взглядом, в котором восхищение под влиянием неровного освещения в коридоре становится похожим на поклонение.

Рудо ведёт свою леди обратно в людную залу, где, едва заслышав музыку, принимает роль ведущего в танце. Лицо Гвендолин, необъяснимым образом ставшее во много раз красивее, чем было раньше, забирает на себя всё его внимание. Никого, кроме неё, Рудольф не видит, разве что боковым зрением отмечает препятствия, чтобы избежать столкновений.

Её рука. Его рука. Их дыхание. Музыка растворяет их в своём величественном звучании, азарт подгоняет кровь, выпитый алкоголь провоцирует на откровенность флирта без слов.[icon]https://i.imgur.com/V2TMWcx.png[/icon][status]vor uns die hölle glüht[/status][lz]<nm><a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/viewtopic.php?id=114">Рудольф Бранд</a>, 30</nm> <lz>Капитан, ловец и головная боль «Гейдельбергских Гончих». Что мне сделать, чтобы про <a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/profile.php?id=34">тебя</a> не думать и не видеть снов?</lz>[/lz]

Отредактировано Rudolf Brand (2021-04-28 13:54:25)

Поделиться82021-04-28 16:04:53

Автор: Gwendolyn Brand
Гость

♬ Duke Ellington & John Coltrane — In a sentimental mood

Его поцелуй сковывает кружевным инеем и расцветает водяной лилией по щеке, настигает морозным мартовским утром. Весна идёт, весне дорогу, но до конца зимы ещё далеко.

Гвен цепенеет, и холод бриллиантов в серьгах, касаясь шеи, её согревает. Как мог согреть и он, если бы...

- Вы так бесстыжи, герр Бранд, — белоснежный мех норки щекочет, и Гвен и не может заставить себя приставить его фамилию ни к «господину», ни к «мистеру»; кощунственно пытаться вписаться чистокровного немца в чопорность йоркширских твидовых пиджаков, — где же ваши хвалёные рамки приличия? Никогда не встречала столько наглости и хамства в одном молодом человеке.

Впрочем, и не встретит. Столь изысканное, виртуозное нахальство позволить себе может лишь кто-то его ранга и статуса.

Гвен мягко оплетает сатином запястье Руди и одобряет каждый проступок. Он пренебрегает всеми правилами, и она ему позволяет.

Гвендолин больше не может списывать его ошибки на незнание языка — всё Рудольф прекрасно понимает и осознаёт, в выборе слов скуп, но точен. Имеет в виду ровно то, что говорит, и взвешивает каждое слово, как отмеряют пули на свинцовых весах перед боем. Гвен запоминает его взгляд в полусумраке - ни один океан не скроет методично пробивающееся сумасшествие сквозь чёрную гладь.

У него самые безумные глаза на свете. Никаких полумер и никакого понимания, сочувствия к ней. Он не остановится, ловит себя Гвен на будоражащей мысли, когда разглядывает их отражение в мутной поверхности расцарапанного зеркала. Бешеной пляской Ши мелькают парящие свечи, и, кажется, вот-вот подожгут потемневшую золотую раму фантазийного рококо. Рудольф не принял отказа и не понял, что главное - не хочет понимать. А она, дурочка набитая, с головой, полной ваты, соглашается отправиться с ним на континент. Можно начинать угадывать грядущие скандальные заголовки «Пророка».

Руди ничего ей не сделает и ни к чему не принудит, Руди поступает хуже - пробирается под кожу соком болиголова. Отравляет её изнутри. От острого жжения яда Гвен чувствует себя живой.

Зачем ему так поступать с сатиновой куклой. Кукол не оживить, мы не в сказке.

Жаль, что всё так получается, жаль, что он столь упрям и непреклонен — она бы провела с ним месяц в Германии (или два), и отдохнула бы на курорте в Сан-Себастьяне (может, на Родосе). Но ему ведь мало, мало, мало, и Гвен учится понимать, как через невесомые и ненавязчивые касания проступает остро очерченная жадность.

Руди переступает последние грани и бросает вызов благопристойной публике, когда они танцуют. В фокстроте пятьдесят два такта в минуту - её сердце колотится чаще. Обрывается и скачет регтайм. Гвен думает - он знает Скотта Джоплина?

К ней возвращается лихорадка и покалывания молний в кончиках пальцев. Тяжелеет внизу живота. Гвен не может отрицать, что она его хочет, и не так, как в апреле - даже пытаться перестаёт.

Нельзя дарить одному кавалеру больше трёх танцев подряд. Этот, кажется, пятый за вечер.

Так близко танцевать непригоже.

Где-то в повороте у вальсирующих ветвей алихоции, Гвен ловит встревоженный взгляд Глиннис. Глупо улыбается подруге и подмигивает - всё дело в крапивном вине и шести (семи? восьми?) флипах. Она безнадёжно пьяна.

Но скоро им придётся расстаться. Она обещала столько танцев.

— Знаешь, — искренне признаётся Гвен, неловко мечущаяся в расстройстве, — я ведь прочитала про него. Про Икара.

Герр Бранд столько раз за вечер нарушал всё её незыблемые правила, что она не может отказать себе в удовольствии и ведётся на провокацию — плавно проводит острым коготком две линии по его спине, оставляя складки на ткани идеально отутюженного костюма.

- Пожалуй, здесь росли крылья из воска.

Гвен бестактна, но ей к лицу.

- Я видела, как ты летаешь. Не приближайся ни к солнцу, ни к воде, Руди... Не могу представить тебя, лишённого полёта. Икар был рождён падать, а ты... - она спешно выдыхает, будто квикстеп всё ещё за ней поспевает, - а ты рождён птицей.
[icon]https://i.imgur.com/r1vEXdM.png[/icon][status]satin doll[/status][nick]Gwendolyn Morgan[/nick][lz]<nm><a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/viewtopic.php?id=113#p8814">Гвендолин Морган</a>, 24</nm><lz>Капитан и охотница «Холихедских гарпий», звёздная модель Лондона, валлийская шлюха, кукла из сатина. <a href="https://explodingsnaps.mybb.ru/profile.php?id=35">Потанцуй</a> со мной индиго под этот пьяный фокстрот.</lz>[/lz]

Отредактировано Gwendolyn Brand (2021-04-28 16:30:54)

Тема закрыта

Страница: 1