[indent]Стоящий в горле ком не снимает ни стакан воды, выпитый одним глотком, ни выжженая в пару затяжек сигарета. Берлин смотрит прямо перед собой в отражение витрины у входа в больницу Святого Мунго и мучительно борется с внутренними рыданиями. Она никогда больше не перешагнет порога той палаты, откуда вышла не больше чем пару мгновений назад, никогда больше не взглянет в глаза милой и нежной Алисе, не коснется руки Френка в попытке привлечь его внимание. Потому что не добиться этого. Никогда больше. Берлин жмурится, чувствуя, как по щекам прочерчивают дорожки непрошенные слёзы. Так не должно быть. Судьба не может быть настолько жестокой. Стлевшая по самый фильтр сигарета обжигает пальцы, но у норвежки нет сил даже на то, чтобы разжать пальцы и отпустить окурок, кажется это делает кто-то другой. Кто-то другой ловит её пальцы и сжимает в попытке привлечь внимание Хелланн. Кто-то другой твердит, что они обязательно добьются справедливости. Хелланн не верит. Больше не во что верить, если вот так происходит с самыми лучшими в её жизни.

[indent]За то, что произошло с семьей Лонгботтом, никто не несет ответственности. Центр мракоборцев носом роет землю в попытках понять, что же произошло на самом деле, но от жертв ровным счетом ничего не добиться, а свидетели, если таковые и имелись, молчат, вполне оправданно боясь за собственные жизни. Все знают, кто это сделал, одна лишь проблема в том, что абстрактных "Пожирателей Смерти" не посадить под замок в Азкабане и не наградить поцелуем дементора. Берлин смиряется в собственном бессилии и на неделю выпадает из жизни, заливая в себя невероятные дозы алкоголя и игнорируя любые попытки с ней поговорить. Кто-то, наверное, крутит у виска пальцем, кто-то говорит, что столь нервным не место в центре мракоборцев и предлагает списать Хелланн в запас, позволив разве что остаться на должности хит-визарда, Аластор хмурится и недовольно поджимает губы, он один видел, как Берлин помогала Алисе выбирать подарок для Френка на одну из их годовщин, как сумасшедше-счастлива она была за их семью, узнав о том, что Лонгботтомы ждут пополнения, и сколько времени провела, играясь с маленьким Невиллом, когда Алиса приходила к ним в центр проведать мужа, порой сутками находившегося на дежурстве. Он знает, что сейчас единственной мыслью Хелланн является желание поменяться с ними местами, желание забрать их боль себе, а потому молчит дает ей время свыкнуться.

[indent]С вынужденного "отдыха" Берлин возвращается ещё больше уставшей и осунувшейся. Волком смотрит на окружающих, кажется, вполне себе смирившихся с тем, что их друга и товарища вместе с женой замучили до сумасшествия. Поиски продолжаются, да только с каждым днём всё меньше становится зацепок и возможных благоприятных исходов этого дела. На очередном собрании, пока Хелланн яростно доказывает, что действовать с Пожирателями и их пособниками стоило бы их же методами, все остальные лишь молча отводят глаза: для окружающего мира война закончилась, и если вдруг мракоборцы вновь начнут использовать непростительные заклятия во время своей службы, это вызовет ненужные волнения среди магического общества; они не палачи, лишь служители закона, — и Хелланн не остается ничего больше, кроме как замолчать и занять своё место. Все оставшееся время собрания девушка выводит пером на отчетном листе красивую букву "L", спасает разве что от желания закурить прямо здесь и сейчас, но Берлин цепляется за каждую закорючку, которую выводит, за скрип пера и боль в пальцах, сжимающих ни в чем неповинный инструмент. Пытаться сделать вид, что слушает о том, что им предстоит делать дальше и каковы успехи в других делах их отдела, норвежка даже не пытается; наверное, это важно, наверное, её снова вызовут на ковер и отчитают и лишат каких-то привилегий или отправят работать в архив — ничто из этого не цепляет струн в сердце, впервые за долгое время Берлин не может искренне сказать, что она любит своё дело. Не тогда, когда её работа не может принести никакого результата.

[indent]— Берлин, ты с ума сошла? — выходя из кабинета почти последней, Берлин поднимает взгляд на коллегу и невольно улыбается. Их мир слетел с катушек, они бессильны что-то изменить, а сумасшедшей почему-то считают именно её. — Наверное, милая. Наверное. Я не могу понять, как можно оставаться нормальной, когда твоих друзей калечат и подвергают пыткам, а окружающие разводят руками и говорят, что случается всякое. — Хелланн с вызовом вздергивает подбородок и, хлопнув папкой с отчетом о собственный стол, разворачивается на пятках и почти бегом покидает кабинет. Сидеть в уголке и плакать больше нет сил, а разносить на кусочки Министерство ей никто не позволит. И потому остается лишь бессильно сжимать кулаки и пытаться дышать глубже, чтобы не закричать в полную силу о том, что справедливость, за которую они так усердно борются в этих стенах, та ещё тварь.

Подпись автора

Еся чудо!!!