Блэк запутался. Странно и страшно, до костей пробирает животный испуг, вдоль хребта танцуя нелепую джигу. Он утомился надрывно кричать в пустоту, вспоминать о былом и теряться лицом в ладонях, глотая соленые слезы вместо воды. Нет-нет, не слабый, всего лишь изломан, наружу вывернут и в собственной же печали забыт. Не Сириус вовсе, как будто, но... чего же вы ждали? Без следствия и суда – в Азкабан, в объятия к хмурым, сутулым, пахнущим свеженькой смертью, магическим тварям. Фильмы ужаса маггловские тихо в сторонке дымят, сигаретой давясь, а Бродяга живет в этом новом, замкнутом, мрачном и полной тоски сером мире. И ни шагу назад, и ни шагу вперед. Кандалы не велят, тянут кисти и психику тянут.

Парень помнит, Поттер однажды шутил, а Блэк хохотал, как безумный, воздух ртом рвано глотая. «Ты думал, Бродяга, хоть раз, как размножатся дементоры?» - кулаком зажимая рот, заметил олень. «Почкованием, друг, почкованием. Или спорами, как грибочки у магглов». Вот болван, этот Джим, остолоп и кретин, ни на кнат не шарящий в причудливых, забавных науках. Может прав? Может нет. Блэк узнать не спешит, да и надо ли? Сохатого нет, Лили нет, с Люпином он в ссоре... увы. Бродяга один на один с пустой и гранитом своей личной темницы. Сольный выход, последний концерт и адьё! Благо Хвост получил по заслугам, двуличный крысёнок. Остальное – нелепо и пусто.

Гриффиндорец смеется, буравя глазами окно, - на решетках танцует полумертвое солнце. А может быть месяц? Он запутался в движении суток, в часах, в шуме волн затерялся, и в криках страданий. У него в груди, в глубине, между ребер – сидит темнота, обжигающим льдом пожирая сердечную мышцу. В голове – паутиной острой, ядовитой печали, окутан весь мозг. Через силу Блэк давит улыбку, хохочет.

Ему кажется, что это все сон. До безумия глупый, нелепый и стыдный. Что, секунда пойдет, и проснется, в себя вдруг придёт, потирая глаза кулаками. Под рукой сопит Гарри, Джим с женой у камина, Ремус делает чай, а Пит неумело режет черничный пирог. Все привычно, уютно, красиво. За дверьми – снегопад, хлопья белые собирают вдоль улиц перины сугробов. Рождество входит в двери, елью праздничной сверкая в углу... Утопично и нежно, в жизни так и не бывает. Не будет уже. К сожалению. Хотя кому оно надо, его сожаление?

Открывает глаза, трет колючие щеки ладонью, и роняет подбородок на грудь, игнорируя ржавые лязги в двери. Гости? Авроры? Судьи? – Сириусу откровенное начхать, он в бреду. Он поймал непонятные, полные смятения, цветастые глюки.

Звук шагов будоражит, чьи-то пальцы касаются его обветренной кожи. Напористый, риторики полный, вопрос, глотается тьмой. Усмехаясь, Блэк знакомо и нагло дергает бровью, усталый взгляд уставляя в до боли знакомое лицо.

- Это вы мне скажите, профессор, – хрипит, срываясь на кашель. Вспоминая, как верно из буквенных пазлов клеить слова. – Мы? Дошли? – смеется нелепо, через силу. Замечает кошачий патронус, перескочивший с плеча на плечо. Полегчало, бесспорно. Спасибо, сочтемся. - Скажите мне лучше: за что? Я ведь, право, довольно безвреден.

[icon]http://forumupload.ru/uploads/001b/03/35/48/253885.gif[/icon]