дата рождения: 03.11.1959, 22 года место рождения и проживания: Лондон, район Ислингтон, семейный дом по адресу площадь Гриммо 12. В данный момент проживает в Азкабане, камера 390. чистота крови: чистокровен;

лояльность: Орден Феникса образование: Хогвартс, Гриффиндор, 1978 занятость: заключенный Азкабана за преступление, коего не совершал;

артефакты/имущество:   
► волшебная палочка: дуб, сердечная жила дракона, 12,5 дюймов;
► личная ячейка в Гринготтс №711, большая часть денег в которой от дяди Альфарда, оставшихся в наследство после его смерти;
► сквозное зеркало, вторая половинка в школьные годы была у Джеймса (потерял где-то в день смерти Поттеров);
► пачка маггловских сигарет и зажигалка Zippo с собственноручно накарябанной гравировкой «S.B.»;
► волшебный перочинный ножик, купленный у старьевщика в Лютном за буквальные копейки. В наборе несколько лезвий и шило. Нож способен открыть любой замок, а шило – распутать любой узел (остался в доме дяди в ночь смерти Джима и Лили);
► летающий мотоцикл с пассажирской коляской. Раньше был самым обычным, маггловским, но заклинания левитации, желание эксперимента и волшебная палочка не из одного места творят чудеса (после заключения Сириуса в Азкабан находится в пользовании у Хагрида).

характеристика“ ...my parents, with their pure-blood mania, convinced that to be a Black made you practically royal... ”

сильные/положительные стороны: ► Хороший дуэлянт и боевой маг в целом, - на «Превосходно» сдавший ЗоТИ во время СОВ и ЖАБА, - подтверждением чему является вполне себе целая шкура после ни одной и ни двух стычек-операций под флагом Ордена Феникса, в ряды которого Блэк вступил практически сразу после школы; ► Остроумный, сообразительный и очаровательный, благодаря чему в школьные годы, - на равне с Джеймсом, - частенько был объектов воздыхания прекрасных дам; ► Чертовки хорош в Чарах и Транфигурации, как, собственно, и все Мародеры, о чем многозначительно намекает рано освоенная анимагия (форма – большой черным пес), а также не имеющая никаких аналогов, зачарованная Карта Мародеров; ► Отлично держится на метле (в школе играл в квиддич, был загонщиком), но с пятого курса основательно и плотно увлекся маггловскими мотоциклами, задатки любви к которым возникли еще на первом курсе; ► Благодаря стремлению стать анимагом, был буквально вынужден подтянуть Зелья, как, собственное, и свои знания в Исцеляющей магии. С парочкой интересных, но несложных лечащих заклинаний уже после школы Сириуса познакомила любимая кузина Андромеда, в коей Блэк вплоть до своего заключения в Азкабан, поддерживал хорошие отношения и вел переписку.

слабые/отрицательные стороны: ► Порой чрезмерно жесток к тем, кто ему не приятен. Жалости и стыда, к слову, за свои издевки, ни в коей мере не чувствует, откуда вытекаете еще один момент... ► Сириус довольно высокомерен, как и все Блэки. Что это: особенности воспитания, въевшиеся в кору головного мозга, или его личное качество – так до конца и не ясно. Думается, ничего положительно в том, чтобы смотреть на людей снизу-вверх, нет, но Сириус над собой работает, что для него крайне удивительное явление; ► Курит, как дымоход, но в присутствие Лили, а затем уже и крестника, всегда старался сдерживаться и терпел, покручивая зажигалку в пальцах, чем всегда неимоверно веселил Гарри, старающегося выклянчить у Блэка блестящую вещицу; ► Лень ни черта не двигатель прогресса, особенно в том, что касалось Бродяги. Если бы не это пагубное качество он бы, быть может, и отличником наравне с Эванс стать мог, но... ему было неохота заморачиваться. Куда проще разруливать проблемы под конец, в стремительном безумии закрывая образовавшиеся хвосты и решая жизненные неурядицы.

что-то между:

► Сириус всегда смеялся, даже когда ему было грустно. Хохотал, точно какой-то безумец, а в серых глазах огоньки озорства плясали. Всякую боль и переживания он с детства привык закрывать где-то внутри, за тысячами стен и замков, никому свой страх не показывая. Когда особенно плохо становилось, - уже после школы, - Сириус в огромного чёрного пса обращался и по ночному Лондону бродил, мысли свои все прочь отпуская. Иногда помогало. В Азкабане этот его вечный смех и способность в образе собаки от всякого плохого абстрагироваться, с ума сойти не позволяли, за ниточку жизни из последних сил держаться, за собственный рассудок.

родословная:
● Финеас Найджелус Блэк – прапрадед по отцовской / материнской линии, чистокровен †
● Поллукс Блэк – дед по материнской линии, чистокровен
● Ирма Блэк (урожденная Крэбб) – бабушка по материнской линии, чистокровна
● Арктур Блэк III – дед по отцовской линии, чистокровен
● Мелания Блэк (урожденная Макмиллан) – бабушка по отцовской линии, чистокровна
● Альфард Блэк – дядя по материнской линии, чистокровен †
● Сигнус Блэк III – дядя по материнской линии, чистокровен
● Друэлла Блэк (урожденная Розье) – тетя по материнской линии, чистокровна
● Беллатрикс Лестрейндж (урожденная Блэк) – двоюродная сестра по материнской линии / троюродная сестра по отцовской линии, чистокровна
● Андромеда Тонкс (урожденная Блэк) – двоюродная сестра по материнской линии / троюродная сестра по отцовской линии, чистокровна
● Нарцисса Малфой (урожденная Блэк) – двоюродная сестра по материнской линии / троюродная сестра по отцовской линии, чистокровна
● Орион Блэк – отец, чистокровен † 
● Вальбурга Блэк – мать, чистокровна
● Регулус Блэк II – брат, чистокровен †

Один из крупнейших, - если не самый, - старинных и богатейших чистокровных домов Великобритании, почетный член клуба «Священные двадцать восемь», ведущий свою родословную из средневековья, как минимум с конца XIII века. Ни единой капли грязной крови в венах, ни единого сквиба на гобелене и ни одного предателя, позволившего себе связать жизнь с магглом или полукровкой. Ничего нет. Все заранее выжгли, вычеркнули, стерли из истории и памяти, прекратив даже за обедом, в пылу разговоров, упоминать имена «презираемых», а также их жен, мужей и детей. У королей не принято опускать взгляд на чернь, упоминать ее в своей речи или хоть как-то обращать свое святейшее внимание на того, кто позволил себе пойти вразрез с древнейшими традициями. Быть может поэтому за своей чопорностью, статностью, аристократичностью и величием, Блэки, по сути своей, были черствыми, жестокими и озлобленными людьми, готовыми ради чужого мнения, престижа и собственного статуса в магическом обществе, отвернуться от собственных потомков и предков, оказавшихся в стократ смелее, чем лидирую большинство их родственников.

Сириус ненавидел свою семью. Искренне, до скрежета зубов и хруста костяшек пальцев. Потому, как дивергентом был, потому, как думал совершенно иначе. Не делил все на «мы» и «другие». В людях не кровь оценивал, а внутренние качества, характер и волю к той жизни, которая безумием и свободой дышала, так юноше необходимыми после затхлой старины родительского дома, паутиной и пылью украшенного, мертвыми головами домовиков, картинами предков зачарованными и гобеленом шершавым, где по зеленому полотну линиями золотых ветвей связанные, изображения людей в черные выжженные дыры врезались, насквозь их проходя, и к вершине стремились, к будущему, которое ничем хорошим в свете этого не пахло.

Но, признаться, детство у Сириуса не самым грустным вышло. На семейных встречах всегда занятие находилось, приключение какое-нибудь. То с Беллатрикс едва ли не драку затеет, осуждающие взгляды родителей затем на себе ловя. То с Андромедой неизвестно где затеряется, разговоры вечные ведя, родственную душу в кузине заметив. То Нарциссе и крохе Регулусу истории чудные рассказывать начнет, в самые пугающие уголки дома на Гриммо 12 их завлекая. Забавно это все это было, мальчику нравилось.

А затем ему одиннадцать в ноябре стукнуло, но письмо из Хогвартса пришло лишь на двенадцатый год, летом. С иголочки весь, с чемоданом новым и с палочкой из дуба, юноша в экспресс красный вошел и тут же, в коридоре, с Поттером лоб в лоб столкнулся, что началом долго и крепкой дружбы стало. Все с ног на голове переворачивая, традиции вечные блэковские нарушая и отношения с родителями и семьёй в целом до состояния тихого презрения довозя.

Сириус на Гриффиндор поступил, как и Джеймс, почти что с наскока. Шляпа, минуту молчания выдержав и с потомков древнего рода посовещавшись, на поводу у его желаний пошла, чему, собственно, и не сильно то сопротивлялась. Мальчик ниже своего достоинства считал юления всякие, интриг ходы и карьерные росты. Его люди увлекали, дружба, озорство и доблесть, всю жизнь его впоследствии за собой ведущие. А по окончание первого курса, духом бунтарства львиного зараженный, Сириус вверх дном свою комнату перевернул, в золотисто-алые тона ее раскрашивая, плакаты простаковских мотоциклов и самолетов везде развешивая и статичные вырезки с девушками-магглами из журналов. Чем, к слову, родителей ещё сильнее расстроил, и отношения с младшим братом, которые до той поры в пределах хороших были, до состояния нейтралитета свел. О чем жалел потом горько, но внешне никак не акцентировал.

Там же, в промежутку между летом после первого курса, и вторым курсом, магический мир взрывается дикими воплями: «Андромеда Блэк к магглу ушла!», «Андромеду Блэк с родового гобелена выжгли!», «Андромеда – предательница...» Сириус не верит, молчит и терпит. Меда лучшей кузиной была, самой отзывчивой и самой доброй. Она слушать умела, верно детали подмечала и улыбалась так чисто и открыто, что юноша всякий раз ей тем же отвечал, ни толики фальши в кузине не видя, ни крупицы злобы. О том, что у Дромеды дочь родилась, он и вовсе одним из первых узнав, письмо от новоявленной Тонкс получив за обедом... с той поры, курса с третьего, они усердную переписку вели, прерванную лишь осенью восемьдесят первого.

Возвращаясь обратно к учебе, стоит заметить, что в спальне факультета юношей всегда пятеро было, но дружили они в четверым, - Джим, Сириус, Ремус и Питер, - квартетом, нерушимой и самой преданной стаей. О недуге Люпина узнав, не презрели и не отвернулись, а за книги взялись, за учебу, мысль безумную за хвост поймав и не опустили до тех пор, пока на пятом курсе полноценными анимагами не стали. А до того, параллельно с учебой и своим анимагическим хобби, Мародеры великий и древний Хогвартс изучали, каждый его камушек и поворот, - кучу тайных ходов обнаружив и двусмысленных статуй, - чтобы великую карту сотворить, аналогов которой боле не существует. 

Блэку шестнадцать, снова лето, и дома все очень не гладко. Родители с привычным холодом «на путь истинный» направить хотят, каждое движение и мысль комментируя. На Регулуса указывают и его слизеринскую чопорность в пример неизменно ставят, традиционность его взглядов хваля. И как у них от нравоучений еще язык не отсох? Сириус злится. Вещи в сумку собирает, на плечо ее кидает и из дома прочь уходит. Как Андромеда когда-то. Так же, как и она, на семейном полотне дырой черной становится... говорили, что Вальпурга едва не рыдала, но Блэку с трудом в это верится. Мать всегда точно айсберг холодный была и Сириусу ее совершенно не жалко.

В дверь к Поттерам в тот июль стучаться было крайне неловко. Но родители Джеймса Бродягу охотно и с распростертыми объятиями приняли, что отпрыска древнего рода на минуты из колеи выбило. Не ожидал, не знал, что такое бывает. А в середине седьмого года обучения на Сириуса, точно водопад, нежданно-негаданно наследство дяди Альфарда обрушилось, с коим он так же, в отличие от всех прочих родственников, поддерживал сравнительно хорошие отношения. Блэк той же весной, на пасху, от Поттеров съехал, в пустом, пыльном доме дяди обживаясь. В тот же период мотоцикл маггловский с коляской себе купил, и начал думать, чего бы хотел от жизни добиться, к чему стоит двигаться... ничего не придумал.

По окончание Хогвартса вслед за Сохатым и Лили, за компанию с Лунатиком и Хвостом, вступает в Орден Феникса, завлеченный Альбусом, его великими идеями и острым, уже собственным, желанием доказать всему миру и чистокровным дуракам в первую очередь, что мир не делился на белое и чёрное, мир – серый. И геноцид, террор и фанатичная преданность той крови, которая уже ни на кнат не чистая, - вспомнить только сколько выжженных дыр с полукровками и сквибами было на одном только дереве Блэков, - великих проблем не решит, ничем хорошим не обернутся. А мир все равно бурлил, крики в вакууме первой магической войны растворялись, потому, как какой-то безумец, Волан-де-мортом себя назвавший, наследником самого Салазара себя провозгласил, под своим темным крылом рыцарей смерти в зачарованных масках собирая.

И Сириус смеялся, хохотал, точно бешеный, с человеческого голоса на собачий лай переходя и обратно, когда узнал, что младший брат тоже... до уровня идиота скатился, голову перед Темным Лордом опустив. И выл внутри себя с надрывов, на дне бутылки спокойствие найдя, когда о смерти Регулуса стало известно, когда похороны прошли, на которые Сириуса не позвал никто, да и надо ли? А вслед за младшим братом, к смертному одру и отец приблизился, за могильной плитой в том же году, в семьдесят девятом, теряясь.

Вся жизнь Сириуса в тех пор странной была, безумной и необузданной. В нем все еще ребенок где-то внутри сидел, дикий немного и потерянный, за смехом слезы прячущий, на гране между жизнью и смертью балансирующий, в самое пекло с головой кидающийся и целёхоньким оттуда выбирающийся. Потому, быть может, хранителем тайны Поттеров, после рождения Гарри и того треклятого пророчества, не Блэк стал, а Питер. Хвост стабильнее был, тише, а Сириус на тайфуй походил бродячий, бороду отрастив и патлы волос темных. Тогда же, даже чуть ранее, молодой человек с Ремусом поругался, в недуге его подвох и связь в Пожирателями с чего-то вдруг заподозрив, по глупости.

А в октябре восемьдесят первого все и вовсе под откос скатилось... выбитая дверь, труп Джима, тело Лили у кроватки. У Блека от боли грудь рвало и глаза от напряжения болели. На руки Гарри беря, - живого, здорового, безумие какое-то! – он по праву крестного с собой его забрать попытался, но Хагрид, прибывший в Годрикову Впадину по приказу Дамблдора, оказался проворнее и тверже. Мотоцикл зачарованный малыша и великана прочь от трагичного места унес, а Сириус на поиски Петтигрю точно ищейка озлобленная кинулся, в маггловском квартале его в итоге с трудом, но разыскав. Взрыв, кровь, тела простаков и один единственный, крохотный палец, оставшийся от Хвоста на асфальте. Блэк проиграл... от растоптан, разрушен, почти что убит. Блэк хохотал... в окружении маггловских трупов, в зале суда и конечно в тюрьме. Блэк невиновен, он самый преданный пес... но кого это, простите, волнует?

о вас
планы на игру, пожелания: будем играть стекло, дружбу, жвачку и безумие, снова.
в случае ухода: продолжать помнить, что я в Азкабане, и грустить по мне
связь: ЛС
пример игры:

+

Хилл не безумец и не фанатик. Равно, как и не бессмертный. И все же смерти он не боялся с тех пор, как решился стать мракоборцем. В восемнадцать лет понял, что больше ничего не умеет, как только драться – на кулаках или пользуя палочку. Заполнил анкету и отнес документы в академию, с неделю ожидая результата. Как же смешно это сейчас звучит, здесь, на кладбище, куда начальством был направлен Маркус, а покинет траурное поле уже не он, а некий безликий Пожиратель, сжимающий терновое древко в ладони, не так ли? Страж порядка, хит-визард, наточенный на защиту людей, но сам же повернувшийся к ним нелицеприятным местом, положим огромный болт на их жизни. Он не боялся, что его раскроют, - ему было плевать. Джагсон скомандовал: «Поттер!», вспышки заклинаний где-то рядом прочертили воздух, осколками надгробий взмывая к мрачным небесам, и, кривя губы в улыбке, какую никто не видел, Хилл направился к своей лежачей цели, швырнув в нее несколько заклинаний. К счастью Джеймса – мимо, иначе судьба у «фаната грязнокровки» была бы сродни овощу, поговори с ним Маркус по-мужски. А все потому, что шатена отвлекли.

- Сзади! – голос Теренса заставил отшатнуться, пустив чужой луч «остолбеней» не в спину, а по левой руке. Помня о перестраховке, Марк заведомо накинул на себе несколько щитовых, и вот сейчас одно из них в дребезге разлетелось, волной энергии слегка подталкивая своего обладателя к какому-либо укрытию.

- Остолбеней! – ответным в знакомое лицо, пока радуется своей мнимой победе. Усмехнувшись, Хилл скрылся за стеной какого-то склепа. С Уильямсом Марк по долгу службы пересекался достаточно часто. Но друзьями не были от слова «совсем». Так что лишний раз проучить самоуверенного гриффиндорца было не лишним, тем более, что кто-то, кроме шатена, пронесясь за спиной Джиффорда темной тенью, так же не поленился преподать ему урок, швырнув несколько заклинаний.

Брызги земли и густая пыльная дымка заполнили собой крохотный клочок кладбища, разделяющий Поттера и Марка. Шатен был бы и рад кинуться к печальному супругу и отцу "мессии", - провожающему сегодня свою грязнокровку-жену в последний путь, - завершая, как говорится, дело, однако каждое новое тело, - в маске или без, - пробегающее мимо и раскидывающие направо и налево разнообразные чары, - не давало в полной мере сосредоточиться на цели.

- Баубиллиус! – в какого-то аврора, тоже знакомого, бесспорно. Все они тут, кого сегодня сослали на похороны, в той или иной степени друг друга знали. – Эверте Статум! – непростительные пользоваться пока что было нельзя. Хилл же не дурак, знаешь про Надзор и про последствия, а также про толпу свободных хитов и авроров, готовых по первому зову координаторов выскочить на помощь. – Петрификус Тоталус!

А Джеймс тем временем, пока Хилл прохлаждался, подобно всем паля из укрытия помехами и взрывными, каким-то чудом пришел в себя, пытаясь скрыться с кладбища в неизвестном направлении. Брызги цветного стекла парят в воздухе, напоминая о том, что когда-то они были частью часовенки, и бегущий к Поттеру человек без маски, - всем же сдался этот гриффиндорец, гриндилоу его дери! Махнув рукой, Хилл быстрым движением режет волшебной палочкой воздух, произнося известное только ему заклинание. Колючая светящаяся нить, пурпурным лучом сорвавшаяся к кончика терновой палочки, намертво повязывает незнакомого бегуна, дружка «скорбящего мужа», по всей видимости. Да, удар в спину. Но сегодня можно, Марк, быть может, сможет это пережить, запив будущим днем свои расстроенные чувства бокалом пива и затянув вслед за ним очередную сигарету.

Однако – тщетно. Вихрь трансгрессии унес Поттера прочь, а с ним и еще нескольких «скорбящих». В том числе и юношу, которого Хилл только что обездвижил. За дымкой взрывов отсутствие человеческих тел у могилы похороненной сегодня магглы становится понятным не сразу. Как и пропажа Джагсона, находящегося ранее в относительной близости от Маркуса. Выругавшись про себя, разглядывая сквозь разошедшуюся пыль «боевую площадку», шатен скрылся за своим укрытием, хмурясь; размышляя над тем, что делать дальше.

Внезапно накатившая волна апатии поглотила его целиком. Настолько, настолько то было возможно. Перед глазами Марка престаёт мать с ее вечно-печальной улыбкой, отец, на лице которого зависла гримаса равнодушия и целая жизнь, которую он влачил, не зная толком: зачем она ему вообще сдалась. Он снова погряз в собственной жизненной драме, где он – как все, - такое же никчёмные и серый. Где дерьмо реальности накрыло его с головой, точно какого-то маггла. И смерть, такая далекая и во же время близкая, которую он уверял, что вовсе ее не боится, усмехнулась нахально, острой косою маша.

И, вслед за очередным взрывным, кусок его укрытия отколовшим, Хилл прислушался, содрогнувшись от пронзительно-леденящего, нечеловеческого крика где-то рядом. Ряд мурашек скользнув по спине. Впервые за годы, что он влачил службу мракоборца. Картинка мира, проносящаяся за глазными щелками пожирательской маски, уже на казалось такой уж насыщенно-скучной. Что-то надвигалось и за этим «нечто» смерть уже не была так сладка, какой она когда-то Маркусу казалась. Он жить хотел и за жизнь готов был драться, точно в последний раз. А на Поттера – плевать. По его душу придут другие. Свою спасти – важнее.

Осторожно скользнув травмированной рукой в карман пальто, вытащил оттуда пачку. Сигарета зависла в зубах, о кончик палочки зажженная. Вдох, и клубок бело-серого дыма устремился к мрачному небу. Невербально обновленное «Протего тоталум» - легло на плечи и Маркус улыбнулся, готовый, как казалось ему, ко всему. Но не все он в этой своей «волшебной» жизни еще видел. Ой не все...