HP: Unfettered |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » HP: Unfettered » маховик времени » и ты себя таким еще никогда не знал
и ты себя таким еще никогда не знал
Remus Lupin & Alexandra Sokolova
show me your teeth
Паб "Чертовы метлы", 01.1982 г, далее по сюжету
Соколова: — Не надо.
Люпин: — Что не надо?
Соколова: — Давать мне надежду.
Люпин: — Ты прости, но до этого далеко.
Maybe it's a cruel joke on me
Whatever , whatever
Just means there's way more cake for me
I'll cry until the candles burn down this place
I'll cry until my pity party's in flames.
Какой поганый новый год.
Вполне себе то что надо после на редкость поганого Рождества, которое только благодаря Берлин не обратилось совершенно бездонной ямой.
Году, в общем, плевать на то, что люди о нём думают. И тем более — на то, что думает о нём Ремус Джон Люпин, который и жив-то по ошибке. Год вполне мог бы спросить: что ты тут делаешь вообще? Почему не лежишь в земле, как восемьдесят первый?
Почему не лежишь в земле, как...
И вот он пришёл, этот год. Пришёл и идёт. Поганый год, мерлинова борода — Ремус не говорит, он никогда бы не сказал. Ремус не про такое.
Не про поганое он, не про злое и грубое, а про что был — про то теперь плохо выходит. Стыдно выходит. Только забудется и улыбнётся — и сразу сердце пережимает, впивается клыками совесть: вот ты улыбаешься, а Джеймса и Лили нет больше, а Сириус в Азкабане, а Питер... Что с ним стало на самом деле-то? Люпин совестливый. Кто ж знал, что это так неудобно!
Это никогда не было удобно, но чтоб вот так.
Какой же поганый год, — Люпин думает, Винс говорит. Ему можно про всякое, и спасибо, что это всё-таки сказано.
Новый год, который вообще не понятно, зачем жить.
Об этом Люпин уже сказать может.
— Не понимаю, зачем теперь жить. Я стараюсь, но там, изнутри, какая-то звенящая пустота. Она не как струна звенит, а как будто что-то разбилось.
Винс кивает и наливает горчащий стаут.
А потом Винс решает его познакомить. С красивой девушкой.
Ремус смотрит, не понимая. Непонимание его так глубоко, что проваливается в звенящую яму, и оттуда, из черноты, позвякивает. В доме тётки, что жила в Дувре, висела такая штуковина из ракушек, собранных на продуваемом всеми ветрами пляже. Покачивается, позвякивает, чуть шуршат раковины, соприкасаясь без удара.
Ремус смотрит, мысленно аккуратно сворачивая злую обиду: сгиб, сгиб, сгиб, перегиб. Это перегиб, Винс, перегиб же. Но нет, он бы не смог, это не тот человек, что смог бы, что стал бы, додумался бы. Решать беду одинокого мальчишки с большой агрессивной проблемой знакомством с красивой девушкой. Не стал бы. Значит, в этом есть какой-то смысл.
Но усталый, пустой, навылет прошитый болью, Люпин — такой себе искатель смысла. Зато вежливо откланяться — это он может всегда, в любом состоянии. Это его универсальная реакция. Мне очень приятно, спасибо. До свидания.
До скорого свидания.
Какой поганый год, — думает Люпин машинально, обещая себе уйти, когда допьёт свой стаут. Выйти в этот мертвящий холод, пронизывающий до костей. Хорошо там, делаешься снаружи совсем как изнутри. Что Люпин будет делать, когда придёт весна — а она придёт, — полезут цветы, потекут ручьи, вернутся птицы? Как совладает с этим особенным воздухом, который вдыхаешь — и хочется жить, и улыбаешься против воли. Что он будет с ним делать? Дышать перестанет?
— Кошмарно холодная зима в этом году, — улыбается он не по-весеннему, оборачиваясь к Александре, — Вы давно в Лондоне? Говорят, это рекордно низкие температуры. Меня жизнь к такому не готовила, признаться, так что этой зимой я пью больше обычного.
Отредактировано Remus Lupin (2021-06-05 18:45:26)
[indent]-Выходи давай, сколько можно.... - в дверном проёме, ведущем в подвал, мелькают глаза русской как два прожектора, - Александраа...!
Но русская фыркает, не желая выслушиваться в ругательства, разворачиваясь на каблуках и спускается обратно в подвал. Тот самый, что является для нее ничем иным, как конурой. Так она его нарекла. А как еще обозвать эти четыре стены, покрытые камнем, крепкую цепь, которая выдержит даже редких бесов и еще парочку. О них Соколова как-то спросила шотландца, но после количества выпитого, напрочь забыла, может, и к лучшему. Главное, что служат верно, держат, сковывают и не отпускают наружу. На волю. В ту жизнь, о которой надо забыть, напрочь. Стереть из памяти, не оставив и следа, и фантома. Потому что так будет легче, но где это видано, где это слыхано, чтобы Соколова избрала легкий путь. Может и было пару раз, но таких чудес можно ждать вечно, да и довелось увилеть подобное разве что Елисею или испанцу.
[indent]Не без поддельного любопытства Александра наблюдает за молодым волшебником. То, что здесь что-то не так ясно и без похода к гадалке и выброшенных пары сиклей. Янтарные глаза неторопливо рассматривали собеседника, не боясь спугнуть неприкитым любопытством, а наоборот - подтолкнуть к беседе. Его изможденный вид, уставшие глаза и едва различимые морщинки на переносице, которые никак не вязались с лицом юноши.
Так вот каким образом он сможет мне помочь... Что ты там говорил, Винс? Этот парень"не кусается". Ха, почти забавно. Нечто подобное она видела, ощущала на собственной шкуре, когда после пары дней опосля полнолуния, смотрела в зеркало и брезгливо дергала носиком,отворачиваясь после, запуская в свое отражение скомканное полотенце. Терпение, пройдут ещё сутки и на лице не останется этих треклятых следов полнолуния.
Вот только терпением девушка не отличалась, особенно, сейчас. Когда хочется кинуться на это отражение НЕ СЕБЯ, разбить, разнести на сотни осколков, раздавить каблуком или перекусить волчьим клыком, а рыком разнести оставшую блестящую пыль. С глаз долой.
[indent]Постучав тонкими пальцами по крышке наполированного деревянного стола, русская прикидывает, какую оплеуху лучше отвесить шотландцу. Он преследовал цель благую, получилось только так себе. И это так себе задорно вальсировало с лица и вежливого тона Ремуса, до светской улыбки на краях губ и огоньков в глазах гостьи Туманного Альбиона. На ее лице вспыхнула улыбка, неподдельно веселая и одновременно саркастичная. Саша не знала, что ее позабавило больше - удивительно холодная зима, а вы забегайте к нам, мы и не такие морозы покажем, увеличение количество привычного алкоголя в крови юноши или в целом, что зима эта та еще стерва и явно не пришлась по вкусу ни Люпину, ни Соколовой.
- Да, давно, если можно так обозвать два года после переезда. Скажем так, это не первая зима в Лондоне. Но первая из тех, что хотелось бы забыть...
Светлые глаза собеседника сверкнули в приглушенном свете паба, а русская кинула взгляд на шотландца. Если бв забыла о приличиях и о том, что не хочется портить первое впечатление, то кинула бы в этого засранца стакан или подставку под салфетки. А все почему? А все потому, что...
- Винс, чертов прохвост... - Едва различимо прорычала себе под нос Соколова и глянула на остатки виски в роксе. Опрокинув все, что осталось от полного бокала в себя, медленно выдохнув и вдохнув тёплый воздух, пропитанный парами алкоголя, ароматом закусок и дикой смесью разнокалиберного парфюма, Саша вперила в Люпина решительный взгляд.
[indent]- Насколько я поняла, наш общий друг не удосужился объяснить причину знакомства. И я даже представлять не хочу, какие догадки уже успели сформироваться. Но все куда прозаичнее, - русская помедлила, словно пробуя слова на вкус. Едкие, ядовитые для осознания, все еще ядовитые для русской. Нет, лучше заменить.
- У нас с Вами одна общая особенность. Луна светит слишком ярко,покоя не дает, особенно в полнолуние. - Незаметно для самой себя, Саша выдыхает до упора на последней фразе и терпеливо смотрит на собеседника с ожидая реакции. Кажется, что стук сердца чувствуется на ключицах, а эхом отзываетсы в ушах. Если Люпин захочет высказать свое везкое "фэ" шотландцу, то русская поможет, ооооо, непременно поможет. Главное, чтобы после этого эта вежливая соломенка, которую раздобыл все тот же Винс, не сорвалась с места и не улетела прочь в темноту улицы, что в появилась дверном проеме пропуская в паб новых посетителей.
Maybe it's a cruel joke on me
Whatever , whatever
Just means there's way more cake for me
I'll cry until the candles burn down this place
I'll cry until my pity party's in flames.
Это ведь нормально, когда ты хочешь забыть плохое.
И это здорово, когда ты хочешь забыть плохое, зная, что станет легче. Что плохое можно — хотя бы теоретически, — просто вычеркнуть, и оставить жизнь, чистую и яркую, заново по ней вычертить тени, ведь без теней и света не бывает.
Но из жизни Ремуса если плохое вытереть, она расползётся на волокна, рассыплется, в песок разотрётся. Ничего от неё не останется. Вся его жизнь бедой пронизана, он сам ею сшит, беда удерживает его рассыпающиеся части вместе, в целом. Он не знает, каким вырос бы, не будь в его жизни этой беды.
Он был бы другим человеком.
А эта поганая зима — хвост немыслимо дерьмовой осени, чёрного Самайна, принесшего смерть и боль. Если эту зиму стереть, — Самайн вырастет перед лицом холодной чёрной горой.
Лоб об неё расшибёшь. Может, оно и к лучшему.
— Насколько я поняла, наш общий друг не удосужился объяснить причину знакомства, — выдёргивает его Александра из горькой густой мути бессмысленных размышлений, — И я даже представлять не хочу, какие догадки уже успели сформироваться.
Никаких, — поднимает брови Люпин, губ касается слабая, неубедительная усмешка, — Мало ли для чего молодых людей знакомят зимним льдистым вечером в тёплом пабе.
Только вот Винсу прекрасно известны подробности личной жизни Ремуса, которые исключают знакомства с девушками.
— Но все куда прозаичнее, — и она тоже об этом.
Ремус отворачивается, чувствуя, как воздух смялся в горле сухой ватой, заткнул гортань, вынуждая вдохнуть рвано и сипло, вдохнуть ещё раз, зажать рот ладонью.
Взгляд соскальзывает на бармена, но тот очень вовремя отвернулся и о чём-то беседует с усталым посетителем, заказывающим третий скотч за вечер.
И стакан протирает.
Хотя бы стаканы здесь чистые, мозги-то у всех как пить дать замусорены, да души обмазаны копотью. Как иначе-то на ночь глядя зимой. Все чистые по домам.
По домам.
— У нас с вами одна общая особенность.
Не надо, пожалуйста, не надо, — хмурится он, закрывая глаза, всё боится к ней повернуться, пальцы запускает в волосы, ероша на макушке. В её интонациях чудится ему что-то смутно знакомое и бередящее нутро забытым, болезненным.
Александра, — так её зовут. Непривычное имя... интонации в слуховой памяти расцвечивает искрами со стальным переливом, поверх сыплется снег, хрустит под подошвами.
Кошмарно холодная зима в этом году.
— Луна светит слишком ярко, покоя не дает, особенно в полнолуние.
Люпин опускает голову, касаясь груди подбородком, горло прочищает, но не смотрит, по-прежнему на неё не смотрит.
— Полная луна снег обливает голубым, мертвенным, фосфоресцирующим голубым. Следы лап на таком снегу выглядят провалами в ничто, наступишь — провалишься с головой, — произносит он почти шепотом, прежде, чем сделать большой глоток стаута и обернуться наконец.
— Вы же русская, да?
Так взрыкивали хрустом слова Шипофф. Для него её легкий акцент был её личной чертой.
Мешать в этом шейкере интонации Шипофф и текучий лунный свет... что ж, то была не его идея.
Но коктейль, похоже, придётся выпить.
Отредактировано Remus Lupin (2021-07-19 12:45:16)
Вы здесь » HP: Unfettered » маховик времени » и ты себя таким еще никогда не знал
