дата рождения: 31.03.1921, 61; место рождения и проживания: родился и вырос в Мюнхене, в 1951 перебрался в Регенсбург, куда позднее и привёз жену; чистота крови: чистокровный; лояльность: условно нейтрален, ностальгически симпатизирует Гриндевальду; образование: Дурмштранг, Фламма'42;

занятость: 1943 • 1964 ловец «Гейдельбергских Гончих»; 1947 • 1964 капитан команды; 1954 • основание «Альврёдуль»; 1964 • 1981 карьерная лестница в департаменте магических игр ММ ФРГ; 1976 • 1981 глава департамента магических игр; 1981 • заключённый Нурменгарда.

артефакты:
• посох из граба с сердечной жилой дракона внутри и железной окантовкой снаружи, изготовлен на заказ в виде трости, призывается по мысленной команде хозяина, по ней же исчезает;
• сквозное зеркало, связанное единой сетью с зеркалами жены и детей;
• обручальное кольцо, которое нагревается, если супруга прокручивает на пальце собственное - является порт-ключом в поместье, активируется кодовой фразой “sed semel insanivimus omnes”;
• фамильный перстень-печатка, в котором содержится порошок беозара для немедленного добавления в напиток при признаках отравления;
• последняя метла из тех, на которых летал в сборной, остальные либо отданы детям, либо проданы, либо не подлежат восстановлению;
• нескончаемый блокнот, который кусает всех желающих открыть его без разрешения владельца и позволяет бесследно вымарать написанное.

характеристика“these are the consequences that you might have to bear”

сильные стороны: хорош на метле и в магическом бою; зверской педантичностью способен упорядочить почти всё (кроме хаоса в голове супруги); толковый управленец и дрессировщик людей - ему что шестеро игроков в команде, что шестеро собственных детей... Языки: немецкий C2, включая бюрократическую и нецензурную версии, валлийский B2, румынский B1, английский A1.

слабые стороны: бездарен во всех магических науках, для которых практика имеет значение только в сплаве с преобладающей теорией - зельеварение, травология, (упаси Мерлин) трансфигурация; вежливо холоден с волшебными существами, не понимает их и не собирается. По перечисленным предметам получал необходимые для дальнейшего обучения баллы исключительно на упрямстве.

родословная:

• по линии чистой крови
Родители: Петра (89) и Нотгер (92).
Брат, старший: Рейнхард, мёртв (68).
Семья брата: жена Имке (67) и сын Венцель (45) - наследник рода Бранд.

• по зову железного сердца
Жена: Гвендолин (54), мать шестерых детей.

Линхард	25	17.01.1957	b.66-78	Загонщик «Гейдельбергских Гончих». Собрал в себе лучшие качества родителей, иными словами, отбит напрочь. Диагноз - квиддич головного мозга.
Йорат	22	09.11.1959	b.69-81	Занимается семейным бизнесом. Серьёзный, собранный экономист с явной деловой хваткой. Неведомо, в кого такой получился, но душу греет.
Эмралльт	18	07.04.1963	b.72-84	Хочет стать колдомедиком, чтобы спасать жизни. Тихая девочка, стеснительная и отзывчивая. Определённо диснеевская принцесса, не исключено, что её птички принесли в лукошке.
Вильгельмина	15	30.04.1966	b.75-87	Твёрдо намерена занять пост Министра Магии. Старше близнеца на полчаса, о чём может говорить бесконечно. Как мама, только хуже: кошмарит всё живое. Хорошим будет политиком.
Вильгельм	15	01.05.1966	b.75-87	Сестра успела первой, потому что он стоял в очереди за тонкой душевной организацией. Творческий мальчик, который ищет себя в этом мире. Больше всего хочет, чтобы от него отъебались.
Оуайн	12	16.09.1969	b.79-91	Хочет быть драконологом. Или капитаном квиддичной команды. Или лучшим дуэлянтом мира. Или ещё можно иллюзионистом быть, тоже прикольно.

содержание
Глава 1. Детство, юность, брат
Глава 2. Становление и знакомство с Гвендолин
Глава 3. Валлийская полукровка и фашист: месть следует подавать холодной
Глава 4. Цена предательства - две смерти и брак
Глава 5. Убийство
Глава 6. Судебный процесс

“the king of nowhere never home”
Острый голос и апельсиновый сок, запонки с гербовой символикой рода и надменность каймой по глазам. Это Ренке. Брат. Рудо повторяет смешное слово, пробуя его на разные лады, не очень-то понимает, что оно значит, но звучит гордо. Можно греть словом руки. Это только его.

Брат старше. Слово-бессмыслица, чтобы понять его, нужно раскладывать на другие слова. Неудобно. Старше = выше + сильнее + выносливее = бить бесполезно. К этому тождеству приходит быстро. Годами спустя становится очевидным, что Ренке слабее общего фона своих одногодок, и мало что мешает подпортить его природную красоту. Только Рудо уже известно, что драка проблему не решает, её использовать разве что как самоцель. По морде мстить - моветон, заживёт до обидного быстро. Намного продуктивнее бить так, чтобы помнилось годами, как он помнит до сих пор обращённую в россыпь щепок метлу.

В школе тактика работает безупречно: с ним предпочитают не связываться. Стороной обходят, как чумного, а ему не особо-то и хотелось, больше времени остаётся на тренировки. Очередные отборочные заканчиваются его зачислением в команду, когда не верил уже и не ждал. Мир с высоты полёта на метле отличается разительно. Сильнее всего отличается сам Рудо, которому нравится думать, что на самом деле он птица, злым роком заключённая в неказистом человечьем теле. Квиддич меняет почти всё: его начинают замечать (но не Ренке), отмечают талант (но не Ренке), восхищаются (но не...).

Внимание нравится ему сильнее, чем он мог предполагать, но не становится главным ориентиром. Главное - это его метла, его второе сердце, его свобода и ветер в растрёпанных волосах. Все силы он концентрирует на тренировках, закономерно запуская учёбу, потому что нет в этой школе ни одного предмета, захватывающего его хотя бы на четверть столько же, сколько полёт.

Ритмический узор второго сердца заглушает насмешка брата, брошенная пощёчиной во время скандала на каникулах. В рождественскую ночь Рудо не знает, что поражает его сильнее: собственная способность рыдать взахлёб, как последний раз было лет вроде в семь, когда ногу сломал, не справившись с управлением метлой, или повод.

«Нельзя» и «можно» в доме Брандов никогда не были завязаны на эмоциях. Соблюдение правил гарантировало отсутствие наказания и не более того. Прежде никто не кричал на него. Отец, увидев табель, будто сошёл с ума от ярости, Рудо его таким не видел. Заодно узнал, что неодобрение родителей имеет для него значение.

Под впечатлением от ссоры думает отказаться от места в команде, но не находит в себе достаточно храбрости, чтобы добровольно лишиться лучшего, что в Дурмштранге есть. Успеваемость тянет до потолка, больше не позволяя себе уронить планку. На практике это означает часы жизни, потерянные навсегда в угоду бездушной механической зубрёжке. Едва ли он перестанет думать об упущенном времени с сожалением, но цель была поставлена и была достигнута, не это ли смысл.

На старших курсах становится ощутимо легче. Репутация отличника уже работает на него, становясь в большей степени подспорьем, чем ответственностью. После появляется возможность выбрать в качестве предметов для изучения боевую магию и дуэльное искусство, и у Рудо наконец-то появляются занятия, на которых он не чувствует себя тупым попугаем.

Обучение в школе длится так долго, что становится неотъемлемой части жизни. На выпускном Рудо растерян, как будто на самом деле не верил, что однажды выпустится. Перспектива самостоятельно распоряжаться своим временем его не пугает, но и не вызывает энтузиазма. Он не знает, что с собой делать дальше.

Восемь месяцев он мечется перекати-полем, то пытаясь вникнуть в семейный бизнес, то выискивая авантюры на свою голову. Понимания, какой дорогой идти, у него не прибавляется, и с каждым днём он становится на шаг ближе к отчаянию. Ренке снисходительно треплет его волосы, то и дело проходясь по его абсолютной потерянности не только в мире косметических средств, но и в экономической сфере тоже, что делает его вклад в семейный бизнес в лучшем случае не минусовым.

Рекламную листовку об отборочных испытаниях на позицию ловца в «Гейдельбергских Гончих» он игнорирует четыре раза. На пятый срывает, аккуратно складывает вчетверо и убирает в карман. Долго убеждает себя, что ещё один провал не изменит ситуацию к худшему. Получается погано, но Ренке, выпив, в очередной раз проезжается по его беспомощности, и внутри Рудо что-то бесповоротно ломается. Он обещает себе стереть ублюдочную ухмылку с лица старшего брата, это становится новой точкой в его системе координат.

“the wind in your hair is the freedom we share”

К новости о вступлении в основной состав сборной семья относится с пониманием того сорта, который обычно царит в семьях детей-даунов. Рудо лезет из кожи, доказывая, что чего-то стоит. На каждой тренировке он оставляет кусок души. Не верит, но продолжает бой, открытый против самого себя.

Как становится капитаном команды, не понимает. Стечение обстоятельств. Повезло. Состав команды такой подобрался, что подхватить управление после выхода капитана стало некому. За это везение он цепляется зубами, умирая от страха, что кто-нибудь однажды заметит: Рудо не тянет.

Команда заглядывает ему в рот, трибуны захлёбываются восторгом, «Гейдельбергские Гончие» уверенно продвигаются по турнирным таблицам. После очередной победы Рудольф Бранд снова видит полузабытый сон. Он бежит по мосту, держа за руку кого-то самого важного, а затем мост взрывается, и последнее, что он думает перед смертью - что найдёт этого человека, кем бы ни стал. Сон приходит к нему каждый раз, когда получается сделать что-нибудь важное, и никогда не воспринимается кошмаром. В нём смерть - начало. Просыпается с чувством, что его жизнь принадлежит только ему, и точка отсчёта в системе координат снова меняется.

Долгие годы уверенный, что был на мосту с братом, он впервые понимает, что ошибался. Никакая связь не может быть крепкой односторонне. Рейнеке-лис не подпустит его, что бы он ни сделал, а это значит? Облегчение смешивается с тугим отчаянием. Что, если он, годами отстраняясь от мира, упустил что-то значимое, что, если он нарушил обещание найти. В Дурмштранге было так много студентов, что, если он...

Открытие придаёт сил. Гонорары растут вместе с любовью к нему, которую он не умеет принимать и едва ли хочет уметь. Чужое мнение утрачивает свою силу, и чем меньше он уделяет внимания осуждению, тем сильнее греет чужой восторг, шипит пузырьками игристого вина в венах. Два года сон возвращается к нему почти каждую ночь, незаметно подменяя гранитные камни на стеклянные в стене между ним и другими людьми. Рудольф не замечает, когда стена становится полностью прозрачной.

Лондон замыкается для него на одном лице. С рекламных плакатов всего на свете ему улыбается задорная девчонка, которая кажется смутно знакомой, но не может понять, откуда. Задорная девчонка насмешливо смотрит на него, облачённая в форму «Холихедских гарпий», на её груди сияет капитанский значок.

- Я буду называть тебя Руди, - заявляет она, подменяя местами небо и землю, и капризно требует совместную колдографию. Рудо подчиняется, думая, что колдография и персональное сокращение имени - это меньше из того, что он готов ей дать.

С каждой встречей, случайной гораздо менее, чем выглядит, в нём растёт уверенность, что он знает ответ на главный вопрос, но не задаёт его вслух: вдруг не знает она? Разве это станет ему препятствием. Диртрих крадёт её на свидание, Рудо беснуется, демонстрируя безупречный оскал. Диртрих не впечатлён, и говорит о ней так, что Рудо впервые в жизни хочется сломать кому-то нос.

«Не смей судить о том, чего не понимаешь», — думает он наступившей ночью и пьёт до беспамятства, проклиная себя за трусость. Очевидно, Гвендолин заинтересована в нём чуть меньше, чем в деревянных опорах стадиона. Очевидно, это не помешает ему получить её тело. Очевидно, он не будет даже пытаться, потому что нужно ему совсем другое.

Через три месяца после знакомства Гвен ведёт его на подвесной мост, рассказывает десятки историй, и смотрит на него так, что сомнений не остаётся. Это она была там, когда мост взорвали, и кружится голова, и Рудо встаёт перед ней на одно колено, меньше всего заботясь о грязи, которая останется на его одежде.

“I will never live the way you do”

В два года между первым предложением и помолвкой укладываются встречи на матчах и вне, неизменный флирт и разговоры обо всём на свете. Уэльс звучит музыкой в словах Гвен, Германия играет маршем в урывках фраз Рудо. Гвен однажды говорит, что хотела бы увидеть Дунай, и Рудо выбирает город, в котором они будут жить, когда она скажет «да».

Матч на семь дней впоследствии станет легендой на уровне байки, которую фанаты будут пересказывать друг другу бесконечно. Кто-то считает, что сотрясение мозга от древка метлы - ужасно романтичная вещь, и самое страшное, что в глубине души Рудо с этим согласен.

- Да что ты в ней нашёл, она же бешеная!
- Вот именно, - соглашается Рудо, бесповоротно укрепляя команду во мнении, что сотрясение мозга не прошло для их путеводной звезды бесследно.

Известие о помолвке с полукровкой вызывает в семье страшную бурю, отец кричит на него второй раз в жизни. Рудо слушает спокойно, запоминает каждое слово, готовый при случае вернуть. Отец лишает его доли в семейном бизнесе, Рудо воспринимает это как личное оскорбление и готовит план мести.

Дело не в деньгах - его имя уже стоит больше, чем он мог представить. Его клеймят предателем семейных устоев, разбившим родительские сердца, и этого Рудо, не чувствовавший их любви ни дня в своей жизни, простить не может.

Семья невесты принимает его теплее собственной. Мерерида и Тидир развлекают его историями из аврорской практики, Гвиллем показывает редчайшие образцы растений, Рианет...

- В моём доме фашист, - ворчит, прежним тоном добавляя, - суп кушай, остынет.
Каждую встречу интересуется, обойдётся ли на этот раз без зиги, и на пятый раз Рудо, глядя в глаза, приветствует её нацистским жестом.

На свадьбу Рианет приходит в чёрном. Бранды торжество игнорируют полным составом. В той части сердца, что была выделена для Рейнеке-лиса, поселяется выжженная пустыня, которую Рудо запирает зачарованным амбарным замком.

Он забирает жену к Дунаю, где говорит с ней только на немецком, чтобы помочь с адаптацией. Бессонными ночами они ворожат над бизнес-планом. Рудольф по-прежнему ничего не смыслит в финансах и косметических зельях, зато умеет находить подходящих людей, выстраивать из них команду и вести за собой.

Управляющего находит через международный дуэльный клуб, в лучших традициях средневековья победив его в сражении. Дальше легче, Гвен бесподобна во всём, что касается ухода за собой, и как никто другой понимает аудиторию.

«Альврёдуль» уверенно и нагло вытесняет Брандов с рынка за счёт идеи сети волшебных салонов красоты, Бранды считают убытки и пытаются рассчитать, сколько времени им потребуется, чтобы восстановить позиции. Получается неоправданно много.

Нотгер приглашает его на переговоры. Рудольф даже не пытается выглядеть удивлённым, наслаждаясь произведённым эффектом. Рейнхард бурлит бессильной злобой, и ни один из них не усваивает урока. Гвендолин они принимают, поскольку таково одно из условий договора слияния компаний.

- Если бы я мог жениться на тебе ещё раз, я бы это сделал, - признаётся Рудо, открывая бутылку шампанского.

В их мир приходит шаткое равновесие. Выжженная пустыня постепенно оживает, Ренке едва ли не впервые в жизни интересуется жизнью брата и стремится стать частью его семьи. Перемена поразительна, и доверять ей не следует; Рудо отдаёт себе в этом отчёт, но однажды позволяет себе забыть за давностью нанесённых обид.

Он учит валлийский. Заводит магический блокнот, где фиксирует самое важное о каждом представителе семьи. Строит планы на будущее, которые исполняет с педантичной точностью. Уходит из большого спорта в пользу кресла в министерстве, где может добиться большего. Методично прогрызает себе дорогу наверх.

“a lifetime feeling torn”

В далёкой Британии безжалостным спрутом разрастается война, отнимая жизни. Гвен всё чаще бывает подавленной, Рудо утешает её, призывая на помощь всю квиддичную команду детей. Вильгельмина, морща носик, сообщает, что команда неполная, ведь их шестеро. Рудо невозмутимо заявляет, что не видит противоречий - капитан-то он. Разговорчики в строю!

Чем дальше, тем меньше Мерерида и Тидир говорят о работе. Рудольф гасит приступы тревоги мыслью, что с его семьёй ничего дурного не может случиться, он не допустит, он стал их частью для этого в том числе - защищать. Нелепо звучит даже для самого себя, ведь как он собрался прикрывать авроров в другой стране?

Ответ приходит с неожиданной стороны. Ренке вызывается стать частью операции, и на роли причастной массовки ложится в мозаику происходящего на удивление ладно. Рудо гордится им, как не доводилось уже долгие годы, и планирует в январе выбраться в Лондон с Гвен и детьми, чтобы собраться всем вместе за праздничным столом.

Вместе с планами вдребезги разлетается вся его жизнь.

Мутным взглядом Рудольф ловит слова, разбегающиеся от него по похоронке, и не верит глазам. Гвендолин уходит молча. Рудольф пытается обратить на себя её внимание, достучаться, объяснить. Рудольф не может её винить, это он виноват, он подпустил Рейнеке-лиса к семье недопустимо близко.

Рудольф скатывается в бытовой алкоголизм. Пьёт умеренно, на работе ещё не замечают, им не до его состояния - сплетни интереснее. Рудольф отчаянно крутит ледяное кольцо, пропадает в дуэльных клубах и пытается сохранять иллюзию рассудка перед детьми.

Гвендолин не позволяет ему помочь с похоронами. Игнорирует на церемонии. Вычёркивает из жизни, как он бесследно стирает все упоминания Рейнхарда в своём блокноте.

Рудольф забрасывает метлу, подолгу не может поднять себя с кровати и гипнотизирует потолок. Часто ходит на кладбище, молча сидит на стылой земле у могил.

Они были его семьёй. Под внутренней стороной век остаются слепки их лиц. Пытается вспомнить улыбки, но видит только горечь и осуждение. Горло душит спазмами, выпустить слёзы не получается. Разучился, выходит.

Тень Гриндевальда царила в доме Брандов всегда. Каждый праздник они пили за Гриндевальда, побеждённого и осуждённого, но не сломанного. За Гриндевальда, не за Волдеморта, извратившего смысл борьбы предшественника до неузнаваемости. Превратившего чистоту крови в грязную тряпку, которой можно бить по глазам неугодным. Неужели Рейнхард не видит разницы? Неужели он мог?

Рейнеке-лис оправдан. Это должно значить, что он невиновен, но Рудольф не может. Ни поверить, ни заставить себя посмотреть в глаза Рианет. Ворчливое клеймо «фашист» выжигает нутро ромом. Под лицом счастливого некогда человека снова прячется неуверенный мальчик, не знающий, что ему делать со своей неуместной жизнью.

Вторые роды матери были тяжёлыми. Думали, он не выживет, успели смириться, но колдомедики сотворили настоящее чудо. Рудольф меланхолично думает, что лучше бы ничего этого не было. Морганам было бы лучше, если бы он тогда умер. Не Мерерида. Не Тидир. Он.

“when you're begging for shelter don't knock on my door”

Рейнеке-лис пьёт пиво с апельсиновым соком. Рудольф смотрит на него с равнодушным вниманием, выжидая, когда через обломки ничего не значащих фраз уёбок доберётся до цели встречи. Что бы он ни сказал, это не вернёт ни Морганов, ни доверия, но всё-таки любопытно.

Не может объяснить себе, зачем согласился, почему пришёл в этот же ресторан, где когда-то диктовал ему и отцу условия, на которых согласится объединить компании. Посмотреть в глаза? Посмотрел. Дальше что?

Кусок сердца, когда-то выделенный под брата, вырван с корнем. Рудольф с мрачным удовлетворением отмечает отпечатки, которые тюремное заключение оставило на его лице и руках. Упивается забитым взглядом, подмечает кое-что ещё. Предатель ослаб, его пальцы подрагивают, взгляд бродит хаотично. Расширены зрачки. Слова подбирает с трудом. Жалкое зрелище.

Об этом он думает, когда Рейнеке-лис, моргая, просит его о помощи.

- Что, прости? - Рудольфу кажется, что он ослышался, но Рейнеке серьёзен, как никогда. Говорит об отце, который вырезал его из семьи и из бизнеса, ведь Рудольфу знакомо это чувство? О жене и сыне, которые не хотят его видеть, ведь и это чувство он понимает тоже? Они ведь семья. Семья. Его могут в любой момент найти, кто знает, как далеко способны зайти пожиратели, и не считают ли они, что жертв нужно добивать.

Жертв.

Это он-то - жертва.

Рудольф улыбается, заказывает огневиски и откидывается на спинку стула. Под виски начинает рассказ. Про своё детство и взросление, про то, как тянулся к недосягаемо идеальному брату, как считал себя ничтожеством после каждого укола, как невыносимо хотел быть похожим. Как было больно, когда не пришёл на свадьбу; ладно родители, от них он ожидал, но от брата, которого всю жизнь выделял? Как радовался, когда наладилось, и надменный Ренке принял Морганов как родных. Виски заканчивается, подходит к концу и виток рассказа. Братья выходят из ресторана на перекур.

Рейнеке-лис растроган. Рудольф сомневается, что он слышит именно то, что услышать должен, но не мешает проникаться сентиментальностью. Горечью гноится его исповедь, сигаретный дым завивается над головами. Старый лис едва держится на ногах, алкоголь действует на него сильнее, чем Рудольф привык ожидать. Он замечает это, но не понимает значения, и потому не скупится на жестокие слова.

- Резюмируя, - гасит окурок, выбрасывает, поднимает взгляд, - да пошёл ты нахуй. Я с радостью возьмусь за организацию твоих похорон.

Констатируя, не угрожает. Смерть ублюдку будет неоправданно простым избавлением. Рудольф переломает ему жизнь иначе, он умеет, он придумает, как заставить Рейнеке пожалеть. Только будет поздно.

Поздно уже сейчас: Рудольф пропускает удар. Алкоголь притупляет его реакции, он наивно не ждёт нападения, за что и получает. К боли примешивается паника, в лёгких не хватает кислорода, Рейнеке душит его, Рудольф не может освободиться.

Он сдохнет вот так? От рук предателя?

С адреналином приходит ярость. Этого достаточно на сбивающий с концентрации удар, который позволит обменяться ролями.

Когда рассудок возвращается, Рудольф обнаруживает себя избивающим окровавленный труп.

“I'd sleep on broken glass just not to lose your smiles”

Кольцо по-прежнему остаётся холодным.

Честь организовать похороны снова проходит мимо. На этот раз ими занимается Венцель. Рудольф думает об этом, пока ждёт суда, потому что думать о чём-то кроме невыносимо. Кадр за кадром он прокручивает в голове сцену убийства, о которой с каждым разом помнит немного больше прежнего.

Немногое делало его настолько счастливым. Не знает, должно ли пугать осознание. Бояться не получается тоже, потому что больше нечего. Осудят его, и что? Самое страшное уже случилось - Гвендолин от него отреклась. Семья не пропадёт. Дело тоже, Йорат и Венцель отлично сработались, отец присмотрит, пока будет в состоянии. Даже если нет, мальчишки справятся и позаботятся о семье.

История Рудольфа закончена. Он в долг прожил шесть десятков лет, что для украденного времени совсем немало. Половина из них была счастливой. Но кое-что починить нельзя.

Если оправдают, утопится в Дунае.

Когда заседание начинается, он оглядывает зал взглядом в смутной надежде. Нет никого. Ни детей, ни племянника, ни... Ком снова поднимается к горлу, глаза остаются сухими. Даже если бы захотел, не смог бы. Сколько раз пытался, не имея возможности использовать привычные способы стравить нервное напряжение.

Мерерида и Тидир смотрят на него десятками пар глаз, Рудо им ободряюще улыбается и утыкается взглядом в стену. Заседание идёт. Ему права голоса никто не давал.

Привычка крутить кольцо становится маниакальной. Первые три порыва сдерживает, на четвёртый решает, что никому нет дела. Никто из них не знает, а она не услышит. Уверен, что больше не носит. Может, отдала Дунаю, как они отдавали пепел записок с сокровенным.

На каждый день рождения он дарит ей нарциссы. Может быть, кто-то из мальчишек догадается продолжить традицию. Нет - ничего страшного. Свою придумают, которая не будет напоминать. Отстроят быт заново, выберут чай на каждый день. Гвен будет играть для них. Не как раньше, ведь «как раньше» не будет никогда, но она снова сядет за инструмент.

Линхард станет капитаном команды. Йорат растянет сеть салонов по всей Европе. Эмралльт будет лечить, но никогда не на войне. Вильгельмина получит своё кожаное кресло. Вильгельм будет метаться в поисках чуда лет до тридцати, потом найдёт равновесие и дело. Оуайн соизволит рассказать, какое принял решение - а он принял, ему просто нравится водить других за нос.

Они справятся.

Адвокат заливается соловьём о Морганах. Рудольф покачивает головой, не понимая, кому нужен этот фарс. Лиса судили за пособничество, Морганы были только короткой припиской к делу. Очередным доказательством, но не единственным и не главным. Зачем это поднимать сейчас, почему нельзя его просто посадить и отъебаться уже наконец?

Обручальное кольцо обжигает безымянный палец.

На глазах Руди выступают слёзы.

о вас
планы на игру, пожелания: на участие в общем сюжете и обширные игровые связи не претендую. Я от детей отдохнуть присел.
в случае ухода: отправить в Южную Америку.
связь: личка.
пример игры:

+

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.