дата рождения: 10 мая 1927 года, 54 года; место рождения и проживания: родилась у холма Минидд Эйлиан, остров Англси, Уэльс // с 1954 года проживает в Регенсбурге, ФРГ; чистота крови: полукровка;

лояльность: нейтралитет; образование: Хогвартс, Хаффлпафф'45; занятость: • охотница в «Холихедских гарпиях» с осени 1945 года, капитан - с 1948 по 1953 годы; • модель и известное рекламное лицо всевозможных всячин с 1943 по 1953 годы; • рекламное лицо и креативный директор марки косметических зелий «Альврёдуль» с 1954 год по 1959; • руководитель пресс-центра Департамента магических игр Министерства Магии ФРГ с 1971 года, до того - штатный сотрудник; • член совета попечителей Паритетного Благотворительного Союза Волшебников Германии; • благотворитель, филантроп, светская леди; • ныне - жена заключённого.

артефакты:
• волшебная палочка - 12 дюймов, волос единорога, каштан, изящная и гибкая;
• сквозное зеркало, связанное единой сетью с зеркалами мужа и детей - зеркало Гвен помещено в оправу из серебра, украшенную ажурной ковкой;
• обручальное кольцо - нагревается, если супруг прокручивает своё. По совместительству - порт-ключ в поместье Брандов, активируется кодовой фразой «sed semel insanivimus omnes» (лат. однажды мы все бываем безумны);
• две метлы. Тот самый знаменитый Чистомёт-5 из уэльского (скального) дуба, которым Гвендолин-тогда-ещё-Морган огрела Рудольфа Бранда, хранится в кладовке (давно устарел, но дорог как память). Пользуется Гвен изготовленной в Шварцвальде метлой на заказ - резная рукоятка из ели мариорики, прутья из орешника; 
• напоминалки - незаменимая в обиходе и на работе вещь. Гвен их постоянно теряет и забывает, в каких бы очевидных уголках министерского кабинета помощница шары не оставляла;
• перьевая ручка с вечным запасом чернил. Сделана из платины, инкрустирована россыпью бриллиантов, сапфиров и турмалинов параиба. Колпачок украшен пластинами перламутра, наконечник - гравировкой в виде дуба и нарцисса. Подарок мужа;
• шкатулка с невидимым расширением двойного дна, в ней Гвен хранит драгоценности. Украшена аметистами, яшмой и гранатами; 
• два небольших флакона из горного хрусталя с противоядиями от любовных зелий, которые Гвен носит с собой на постоянной основе. В прошлом, мера была вынужденной и необходимой - настойчивые ухаживания от назойливых поклонников начались ещё в Хогвартсе, тогда зелья для неё варила старшая сестра Мерерида. За время карьеры в большом спорте, Гвен нередко получала подарки от недобросовестных фанатов, случаи доходили до полнейшего абсурда. Сейчас противоядия она носит больше по привычке и для внутреннего спокойствия;
• зачарованный браслет - тонкая лента, составленная из плетения кельтских узлов. Сделан из дешёвого железа, является слабым оберегом. Подарок отца - Гвен бережёт браслет и носит его только дома;
• обширный набор омолаживающих и косметических зелий, постоянно пополняется.

характеристика“I'm that bitch, been that bitch, still that bitch, will forever be that bitch”

сильные стороны: бывший профессиональный игрок в квиддич - уверенно держится на метле, ещё помнит винты и пируэты. Стиль игры Гвендолин описывали как стремительный, отличающийся прекрасной манёвренностью, быстротой реакции, вычурностью и ненужными вызывающими «красивостями» в воздухе. Хороша во всех заклинаниях, которые касаются маскировочных чар и чар красоты. Разбирается в косметических зельях и травах, в Хогвартсе больше всего любила Травологию. Легко находит подход не только к людям, но и к магическим существам. Умеет аппарировать, сдала экзамен (с третьего раза), что и считает своим величайшим достижением в магическом плане. Обладает природным магнетизмом и бешеной врождённой харизмой - к Гвен тянутся люди, неосознанно ищут её похвалы, внимания и одобрения; иными словами, умеет собирать вокруг себя команду из ярких и талантливых людей. Понимает законы рекламы, знает, что и как написать для подогрева интереса к соревнованиям и чемпионатам. Не столько организовывает, сколько вдохновляет. Ужасно фотогенична, до неприличия. Родной язык - валлийский, всегда нарочно «усиливала» акцент и бросала в разговоре малопонятные слова. Бегло разговаривает на немецком, ошибки в письменной корреспонденции делает разве что по невнимательности.

слабые стороны: ничем природа Гвен не обделила, в особенности - красотой, только на ум сил пожалела. В Хогвартсе Гвен ни в одной из дисциплин не блистала (кроме квиддича, безусловно), удерживалась на оценках «слабо» и «удовлетворительно». Хуже всего ей давались боевые заклинания и ЗОТИ, от дуэлей и Нумерологии чуть ли не морщинки появлялись. Для хаотичной и неорганизованной Гвен цифры и сухие факты складывались в бессмысленную тарабарщину, Древние Руны остались «смешными картинками». На Трансфигурации была образцом и примером «как делать не надо». Несмотря на то, что магическим существам Гвен всегда нравилась, ухаживать за ними у неё получалось, мягко говоря, не очень. Оправдывала и оправдывает репутацию стервы, часто ненароком задевает, обижает, разбивает сердца, о чём не сожалеет и за что не извиняется. Во время обучения в Хогвартсе третировала и эксплуатировала брата с сестрой, в чём проблемы не видела. Зацикленность на себе любимой, поверхностность, высокомерие - всё это не добавляет Гвен теплоты и выливается в бытовые конфликты. Жаждет внимания, признания, обожания, стремится быть в эпицентре светских событий. Флирт как привычная манера общаться - что, порою, наталкивает собеседников на неверные выводы. Привыкла к тому, что всю жизнь проблемы за неё решают другие - родители, семья, поклонники, муж.

родословная:

• Край между морем и горой, без пятна и шрама, край с поющими холмами

Гвиллем Морган - отец, чистокровный волшебник, держит лавку трав в деревушке Лланейлиан, остров Англси. Родился в год, когда камни медового острова заросли золотыми астрами, морской лавандой и можжевельником (14 августа 1898 года). Носит в петлице лук-порей, печёт лучший бара брит на свете.
Рианет Морган, ур. Кинвал - мать, полукровная волшебница. Родилась в год, когда на обрушенные стены замка Карнарвон повесили ясеневые луки (8 января 1901 года). В двадцатых годах жила в Косом переулке и пела в джаз-бэнде, после замужества оставила сцену, прониклась игрой на арфе и переквалифицировалась в поэта-песенника. У Рианет магглорождённый отец, и, поэтому, она питает нежную любовь к некоторым маггловским диковинкам - например, фантаскопу.
Мерерида Морган - старшая сестра, полукровная волшебница, аврор. Родилась в год, когда водопады на реке Афон Райадар разбили серые валуны и погубили трёх мерроу (26 октября 1924 года; первый год в Хогвартсе - 1936, год выпуска - 1943, Хаффлпафф). Погибла в декабре 1980 года во время стычки с Пожирателями Смерти. Отличалась целеустремлённостью, серьёзностью, острым чувством справедливости, жила работой.
Тидир Морган - старший брат, полукровный волшебник, аврор. Родился через сухую весну после Мерериды, в год, когда cноудонские лилии зацвели в подземных гротах Глидерайских гор (3 июня 1926 года; первый год в Хогвартсе - 1937, год выпуска - 1944, Хаффлпафф). Погиб в декабре 1980 года во время стычки с Пожирателями Смерти. Преуспевал в дуэлях, много времени посвящал учёбе, но в социальном плане оставался крайне неуклюжим молодым человеком.

• Там, у серебряных ив Дуная, плачут речным жемчугом лорелеи и поют последнюю песнь

Рудольф Бранд - супруг, чистокровный волшебник, в браке с 1954 года. Из большого спорта спокойно ушёл в Министерство Магии ФРГ, не менее спокойно уехал отдыхать в Нурменгард.
Рейнхард Бранд - деверь, чистокровный волшебник, некогда почти друг. Предатель, причина смерти Мерериды и Тидира.

• Их смех звенит изумрудом травы

Линхард Бранд - первенец, старший сын, 25 лет. В его глазах Гвендолин видела безумие с первого дня, безумие его же отца. Летать на метле научился раньше, чем говорить, сейчас загонщик в «Гейдельбергских Гончих».
Йорат Бранд - второй сын, 22 года. Опора и надежда семейного бизнеса, педант и финансист. Несравним в цифрах, голос разума (от сиблингов ему больше всех достаётся).
Эмралльт Бранд - старшая дочь, 18 лет. Мамина принцесса - тихая, стеснительная и скромная девочка. Тяготеет к колдомедицине, спасению жизней и помощи ближним. Активно участвует в благотворительной деятельности матери, но движима совершенно иными целями. Страшно была привязана к Мерериде.
Вильгельмина и Вильгельм Бранды - близнецы, обоим по 15 лет, девочка старше на полчаса. Вильгельмина характером определённо пошла в мать - яркая, бойкая, прирождённый лидер, грезит большой политикой. Вильгельм, в отличие от сестры, замкнут и погружён в собственный мир, сторонится людей и больших компаний. Интересуется драгоценными камнями и искусством.
Оуайн Бранд - младший сын, 12 лет, маленький дракончик, драконит всех. Пойдёт или в квиддич, или уедет в Румынию, изучать крылатых ящеров-собратьев, или будет изобретать самые быстрые гоночные мётлы, или всё сразу. Восхищался Тидиром, всем рассказывал, что его дядя - лучший дуэлянт во всей Англии.

---

---

---

содержание
• Она пела скалам о спящем короле (детство, 1927—1938)
• Самые одинокие танцуют под свинг (Хогвартс, 1938—1945)
• R-E-S-P-E-C-T, take care, TCB (карьера и квиддич, 1945—1951)
• В его глазах было столько тоски (знакомство с Руди и свадьба, 1951—1953)
• Там, высоко, в тишине прядёт колесо (переезд в ФРГ, 1954—1980)
• You have married an Icarus - he has flown too close to the sun (cуд, 1980—1981)
• Факты

O Rose, thou art sick!
The invisible worm
The vision and the void
The blood sickle cuts
And the honey sucks

In dreams I walk with you,
In dreams I talk with you
In dreams —
You're mine
All of the time

This is mad love
In love's secret domain

В год, когда древние овертонские тисы расцветают ягодами драконьей крови, Рианет Кинвал теряет голос от любви и Инкарцеро обвязывает потрёпанный чемодан бечёвкой. Она оставляет Лондон, тесную комнатушку приличного женского общежития в Косом переулке и место бэк-вокалистки в джаз-бэнде «Пляска Гвиллионов». С Рианет Кинвал случается Гвиллем Морган, и она возвращается к родным холмам.

Там, где вечно поют скворцы, лиловым мёдом стекает вереск по скалам и теряют разум на каменном троне короля-великана, Рианет заново учится петь. Гвиллем покорно ждёт её у себя на Ynys Môn, острове Англси, ждёт столько, сколько понадобится, и Рианет идёт за ним, ищет следы в пустошах - Гвиллем Морган ничего не понимает в жизни, понимает только Уэльс и с тоскою переживает Хогвартс. Он знает, как пасти овец, искусно сушит зубастую герань и сочувствует бундимунам. Травяная лавка Морганов в Лланейлиане передаётся от сына к отцу пять столетий, и ни в чём не меняется; вывеска давно черна и безлика, и лавка Морганов - одна из двух на весь остров.

На Англси овец, чем людей, больше в четыре раза, красноклювых тупиков не сосчитать, и всегда соль с ветром. Рианет - с юга, из Кардиффа, Гвиллем - северянин. «Пока море остаётся стеной для нашего залива, мы будем счастливы», обещает ей Гвиллем и долго смотрит вдаль, туда, где закат пожирает руины замка Бомарис: ждёт красного дракона. Рианет учится северному, правильному диалекту, учится варить из лука-порея густой суп.

Первой у них рождается Мерерида, через сухую весну - Тидир. Гвендолин появляется последней, и, когда повитуха Бладвен Ллойд спешит от соседей, то разносит по деревне весть: вы не поверите, какая красивая у них родилась малышка.

Мерерида спускается по мосту Дьявола к острову ракушек и ползает по заброшенным пещерам русалок. Несправедливость наносит ей неизлечимые раны, и мать знает: Мерерида не пропадёт. Тидир каждый второй месяц просит отца свозить его в заповедник валлийских зелёных драконов и выучивает, почему замки Уэльса - неприступнее всех. Для него нет ничего невозможного, нет горы, на которую он не сможет взобраться, но нет и девушки, которую он сможет покорить - Тидир болен неловкостью и застенчивостью.

Гвендолин смеётся чаще всех - нарциссами. Звенит стыдливо колокольчиками, хохочет алыми маками, насмехается глазастыми примулами, играет печалью ирисов, хитрит наперстянками.

Её смех - подарок.

Детство Гвен - это отложные воротнички, хрустальные салатницы, Лестер Янг и бархатный голос Ма Рейни. Детство Гвен - это вечные скалистые берега, где живут тюлени и морские змеи. Чайки, что вырывают из рук бумажные кульки с солёным миндалем и морской свинг. Ревностная забота мамы, рассеянные улыбки отца, ворчливые переживания Мерериды и страстные клятвы Тидира вечность её защищать.

Гвендолин расцветает с первым подснежником и встаёт за прилавок - понимает мама, но никак не отец (папа вообще ничего в жизни не понимает, кроме мандрагор и калган-травы). В лавку Морганов теперь стремятся и в ней задерживаются - всем приятно поговорить с маленькой Гвен, всем хочется заставить её улыбнуться, всем хочется полюбоваться на неё. Гвен откуда-то всегда знает, что сказать и как покружиться, чтобы ей всучили медовых ирисок. Как ответить, как повести плечом и как приподнять левую бровку, чтобы начали охать, ахать, вздыхать. Знает, сколько можно уделять времени каждому - так, чтобы завтра вновь возвратились в отцовскую лавку.

Миссис Гриффидс, с утыканной сороками и чеканами горы Холихед, шьёт ей платье из овчиной шерсти, с фестонами кружев и вышитыми пчёлами. Мистер Мирвин, ютящийся у троллевого моста через Менай, вырезает для неё метлу из рябины. Господин Повус из Амлуха, земель коблинау, привозит ей тройную арфу с тинвортской ярмарки. Гвен крутится у зеркал, водоёмов, стёкол, всего, что отражает - у неё самые красивые шляпки, самые красивые ленточки в волосах, самые красивые юбки и сама она тоже всех на свете красивее. 

За красоту Гвендолин прощают всё: проделки, проказы, злые слова. Капризы.

Пока Мерерида летом зубрит наизусть зелья, а у Тидира никак не получается превратить саламандру в мшистый валун, Гвен веселится на эйстетводах*. Можно слушать хор лягушек, можно рассматривать мантии-новинки - из самого Лондона приехали! - можно с жадностью нюхать дорогие духи. Можно слушать бардов и поэтов, состязающихся в разноцветных шатрах.

Первые очень дорогие духи Гвен дарит сын драконолога на девятую её осень. Первые стихи ей посвящает печальный менестрель на эйстетводе - идёт девятая зима. На одиннадцатую весну, Гвен оставляет каждому в подарок сухой поцелуй в щёку и принимает скромный букет клеверов - обещает обязательно писать из Хогвартса.

Ей присылают столько писем, что сокурсницам скрывать зависть становится попросту нелепо. Количество писем с каждым годом растёт, как растёт и круг, Гвен оцепляющий.

*эйстетводы - больше событие для Уэльса; фестиваль, праздник в конце августа. В течение восьми дней барды, певцы и поэты-песенники соревнуются друг с другом в искусстве прозы и поэзии. Фестиваль проводится ежегодно, исключение составил 1914 год.

Lick me up, I'm sweet and salty
Mix it up and down my body
Love to hate me, praise me, shame me
Either way you talk about me

Мерериду в Хогвартсе постоянно хвалят учителя и не понимают сверстники: Мерерида скучна, занудна, сера, говорит только про учёбу и всех поучает. Одинокая, невысокая и полноватая, она прячется в библиотеке и до хруста в локте тренирует боевые заклинания. В Клуб Слизней Гораций Слизнорт её не зовёт, хотя на занятиях хвалит: Мерерида попросту недостаточно сильна и талантлива, пускай упорства ей не занимать. Слишком уж глубоко она увязает в идеалах; «мечтателям в политике не место», утешает её профессор Слизнорт.

Тидир превращается в тень - для проб в сборную по квиддичу ему не хватает наглости, для популярности - очарования. Тидир ляпает всё невпопад, отпускает неумелые комплименты и глубоко к сердцу принимает каждый отказ. Он меняется только в дуэлях, и там раскрывается его врождённый талант. Под кроватью Тидир прячет звёздные атласы, на каникулах не отлипает от книг по Древним Рунам, сочиняет тайные шифры и увиливает от прогулок в Хогсмид. Его лучший друг, Колин, умеет говорить только о драконах, и мечтает приехать в Уэльс, посмотреть на зелёных.

У них нет блестящих успехов что в учёбе, что в социуме, но Мерерида и Тидир жаждут приносить пользу. Творить добро. Сражаться за справедливость. Сначала их знают как тех странных ребят с Земли Песен, потом - только как «родственников Гвендолин».

В Хогвартсе Гвен помнят как девушку, которую всегда окружают люди - девочки, мальчики, старосты, всех факультетов и возрастов. Её внимание и похвала - ценный приз. Гвен очаровательно улыбается и кивает каждому, кто с ней здоровается, но не называет по именам - не помнит. Если с Гвен хотят сидеть на ужине рядом (с ней хотят), за место приходится драться. В Хогсмид её сопровождает стайка друзей, недругов, знакомых незнакомцев, наперебой предлагает заплатить и купить медовых ирисок - вокруг неё нет ореола элитарности и Гвен рада всем (хаффлпаффская шлюха, шутит кто-то со Слизерина, неразборчива и беспорядочна, как и сама Хельга).

Гвен плохо учится, ей и не надо - всегда есть, кому сделать за неё домашку (она не просит, никогда, только намекает и приподнимает бровь, ещё хлопает ресницами, часто-часто). Гвен не блистает ни в чём - Защита от Тёмных Искусств груба и вульгарна, Трансфигурация - непонятна и сложна, Нумерология смешивается бесконечным фоном безликих цифр, близкая душе Травология надоедает сырым запахом, раздражает чернозёмом под ногтями. Ничего интересного в учёбе нет, если, конечно, речь не заходит о чарах маскировочных и заклинаниях красоты - Гвен часами крутится перед зеркалом в женском туалете на втором этаже и экспериментирует с волосами.

Ей прощают коробчатые косички, дреды, ямайские узелки, карибские тюрбаны - Гвен всё к лицу. Чудесный мальчик с глазами как у змеи отпускает ей прелюбезнейший комплимент (комплиментов столько, что Гвен не запоминает ни один, и с каждым курсом ей хочется больше).

- Что же ты будешь делать после школы? - сокрушается Мерерида, - мешать крема, мази? Прыщевыводители варить?
Гвен хохочет - иногда Мерерида очень глупа.
- Работа для некрасивых, - поясняет она, - для таких, как ты. Мне не придётся.

«Барсучья шлюха» и «идиотка» слышится всё чаще. Гвен тренируется плакать красиво - так, чтобы у зрителей разрывались сердца и хотелось бросить к её ногам целый мир, сразиться с румынским длиннорогом за её улыбку.
У неё получается. Смех Гвендолин Морган - подарок.

Подружек у Гвен нет и быть не может. Она так открыто и по-детски жестоко смеётся над полосатыми шерстяными гольфами, нелепыми причёсками и сплюснутыми носами, что получить от неё похвалу попросту невозможно.
- Селия, которая староста Когтеврана, говорит, ты увела у неё парня. Говорит, ты вообще таким не брезгуешь, - переживает за её несуществующую репутацию Тидир.
- Не моя вина, что все они такие уродины, - пожимает плечиками Гвен, заканчивая наносить румяна из чешуи раморы. В глазах у Тидира - тоска по  Сноудонии и горам Глидерай.
- Пилиб Салливан говорит, что сбросится с Западной башни, если ты к нему не вернёшься.
Гвен обрывает его жёстким смешком: - Все они так говорят, fy nghalon, и кнат цена их словам. Тебе не понять. Ты - самый лучший мужчина на свете. 

Арчибальд Джарлат, восходящая звезда зельеварения, бросает Мерериду Морган и уходит к её младшей сестре. Гвендолин бросает Арчибальда через две недели - слишком уж дешёвые дарит он ей кольца.
- Вы с ним всё равно плохо смотрелись, - утешает Гвендолин сестру, - как диринар с авгуреем.

Квиддич становится больше, чем отдушиной - квиддич делает её школьной знаменитостью. Гвен слишком много уделяет времени красоте полёта и изящным финтам, и её больше интересуют фанаты, чем очки, но квиддич даётся ей легко, а рёв трибун - слаще мёда. До игрока года она не дотягивает, до капитана - вполне. Гвен не лучший спортсмен, но она лидер - знает, как собрать команду, знает, как её подбодрить, знает, воодушевить и сподвигнуть на подвиги.

Проигрыши для неё не звучат горечью - даже если полный разгром. Победитель - не тот, кто со снитчем, победитель - тот, кого признают. Гвен окружена поклонниками и сочувствующими после поражений не меньше, чем после побед - если научиться пропускать грубые обвинения мимо ушей, никакой разницы.

На Святочный бал Гвен получает пятьдесят семь приглашений, долго выбирает, кокетничает.

Бутлегус Бабблблоб готовится целый месяц. Оттачивает речь, просит маму прислать новую рубашку, учится выводить палочкой огненные буквы. Он приглашает Гвен при всём школьном дворе и дарит самый большой букет трепетливых кустиков, который только можно представить. Букет пахнет морем и клевером - пахнет домом.
— Я влюблён в тебя, Гвендолин, — без обиняков признаётся он и почти садится на одно колено. Гвен приподнимает левую бровь и ведёт плечом.
— Сочувствую, cariad.
На Святочный бал Бутлегус Бабблблоб совсем не приходит, и до конца Хогвартса ни одну девушку больше никуда не приглашает.
— Ну она и сучка, конечно, — ворчит Розалия Крейвен, — надо же было так унизить бедняжку Бутлегуса. Он не заикался со второго курса, а тут — начал, опять.
— Страшная сука, — соглашается с ней подруга, — сегодня похвалила мой браслет, только представь!

Миртл Уоррен погибает на пятый год Гвендолин, последний для Мерериды. Хогвартс погружается в траур, паника и переполох ползут по портретным галереям - даже Толстый Монах в себе замыкается.
- Неужели обязательно отменять из-за этого матч? - сокрушается Гвендолин, разглядывая очередной подарок - расчёску из кости тибо.
- Ты не понимаешь, да?! - не сдерживается Мерерида, - школу могут закрыть! Навсегда! Погибла магглорождённая волшебница! Хватит играть в дурочку, Гвен, прекрати! Наш дедушка мог быть на её месте. Ты что, совсем ничего не замечаешь вокруг? Не понимаешь, чем Гриндевальд занимается?

Гвен популярна среди всех, но слизеринцы её не примут. Яксли-младший позовёт её на Святочный бал и покружит как красивый трофей - не больше.
- У тебя такое странное лицо, когда ты злишься. Как сгнивший жёлудь, - Гвен так крепко сжимает расчёску, что костяные зубья протыкают ладонь до капель крови.
За Мереридой хлопает дверь.

- Как тебе наша красотка? - шепчет Розалия Крейвен подружке на ухо, - придти на поминальную службу с таким декольте. Могла бы сразу голой - чего там половина школы не видела?

Сборная Хаффлпаффа берёт кубок школы в сорок пятом - Гвен капитан и выпускница. Всех, конечно, больше интересует дуэль Дамблдора и Грин-де-Вальда - устраивают салют. Мерерида присылает письмо, бумага пахнет веточкой розмарина и слезами счастья. Говорят о том, что вот оно - беда позади, и теперь начинается новая эпоха, отступила тьма. Гвендолин вцепляется в рукоятку кубка и радуется со всеми:
- И правда, шикарная будет вечеринка!

Oh, your kisses sweeter than honey
But guess what - so is my money

Дома случается скандал, когда мама узнаёт, что Мерерида собирается стать аврором. Тидир - туда же. Мама плачет рубином и жемчугом по своим обезумевшим, глупым детям, поёт лебединую песнь, и Гвен тихо опускается рядом с мрачной сестрой. Мох на валуне врезается в ладонь иголками.
- Ты ведь уже всё решила, правда?
Мерерида молча кивает и смотрит куда-то вдаль. В такие минуты всё внутри Гвен воет: Мерерида совершенно ничего в жизни не понимает. Видит только мнимое добро и пустую справедливость у скошенного горизонта скал - там, где бьются в бесполезной схватке ястребы-тетеревятники.

- Хотя бы за тебя не приходится волноваться, - вздыхает мама, перебирая струны ирландской арфы.

У Гвен и правда всё в жизни складывается просто так, само собой получается. Лондон встречает её бесконечными возможностями, и ни до одной не дотянуться, если не знаешь, где искать. В пабе «Хвост химеры» Гвен смеётся и переплетает пальцы с рукой Талайт Медвин, загонщиком «Холихедских Гарпий». С Талли они проводят безлунную ночь, босыми пляшут на танцующих лодках. Над Темзой стоит лимонный туман по утру, и Талли предлагает Гвен попробоваться в команду.
- Я всё устрою, - обещает она, и оставляет на губах утренний поцелуй - слаще медовухи.

С Ормусом Друммондом, блестящим фотографом, Гвендолин сталкивается ещё в школьные времена - летом отправляется с Мереридой выбрать оловянный котёл у мадам Потаж. Ормус восхищен Гвен, очарован, обворожён, и предлагает сняться для новой афиши «Твилфитта и Таттинга» («такие мантии только твои глаза и подчеркнут»). Потом - для грядущей распродажи у «Флориш и Блоттс». Как лицо «Волшебного зверинца», чудная колдография выйдет с рыбным филином.

Ормус обеспечивает ей рекламный разворот в «Спелле», дальше - как по накатанной.

В пятидесятых, звезда Селестины Уорлок взлетает выше пояса Ориона. Переливается гранями опалов и звезда Гвен - правда, не там, где ждут.

Из тринадцати лучших команд Британской и Ирландской лиге по игре в квиддич, «Холихедские Гарпии» - под номером семь, но этого всё равно недостаточно. Гвен учит девочек не отчаиваться и повторяет: деньги мы получаем не за хорошую игру и не победы, мы живём любовью болельщиков.

База «Гарпий» в Ффестиниоге обставляется на деньги Гвен. В первую очередь, Гвендолин Морган - не капитан и охотница, а модель. В Косом Переулке её взгляд с поволокой (шляпы) перебивает впечатление от томной улыбки (зубокрепляющий порошок); Гвен востребована и знает, как таковой оставаться.

Гвен рекламирует выходные мантии, противоожоговую мазь, мазь для мётел, колготки и чулки, траурные вуали, вечно прочные ресницы, тыквенный сок, горную воду, пастуший пирог, «Комету-220» и «Чистомёт-5», кафе-мороженое Флориана Фортескью и новый вкус, «абиссинскую смоковницу». Рекламирует что предложат и куда позовут, и колдографии с ней могли бы мозолить глаза, если бы Гвен не была такой красивой.

То, что, вообще-то, она из профессионального спорта, знают, просто на матчи ходят не за тем.

Армия фанатов присылает Гвен письма: в жёлтых, белых, красных, чёрных и коричневых конвертах, в пергаменте и бумаге из полевой травы. Перевязанные лентами, канатом с корабля, бечёвкой, с сургучом и без. Сбрызнутые духами и амортенцией. Подписанные вонючей мазью и чем-то, до ужаса напоминающим кровь.
Холщовые мешки ломятся от посылок: ей присылают портреты, зверей в подарок, мелкие сувениры, конфеты, смородиновый ром (ничего из этого Гвен не пьёт и не пробует, и никому не даёт - куда только не пытаются влить любовное зелье). Ей пишут слова благодарности, признаются в любви, просят подписать колдографии-плакаты. Пишут, что жить без неё не могут, и утопятся, если взаимности им не дадут. Обещают найти и выследить, обещают придти домой к сестре, угрожают, оскорбляют, винят.

«Мои поклонники - лучшие во всей Англии», щебечет Гвен в интервью для «Еженедельника ловца», «что бы я без их поддержки и любви делала?».

В тот день за Гвен по пятам следует фанат три квартала. Ночью разбивает Фенестрамом окно и пытается забраться по ольховому суку к ней в комнату.

«Когда-нибудь мода на пухлогубых моделей пройдёт - некоторые лица столь надоедливы, что от них тошнит», пишут в колонке сплетен «Ведьминого досуга».

Мерерида волнуется и переживает. В аврорате её уважают, в особенности за то, что Мерерида никому не позволяет называть свою маленькую Гвендолин шлюхой.

Обиднее шлюхи может быть только валлийская, и Гвендолин - самая настоящая валлийская шлюха. Королева вересковых пустошей и медовых холмов, козьих пустошей, королева без земли и с ветреными, обезумевшими подданными. Без денег и без ничего за спиною.

- Счастье за галлеоны не купишь, Гвени, - тяжело дышит Тидир, пока расчёсывает кудряшки сестре. Хочет убедить отказаться от контрактов, от рекламы, от публичности.
- Это потому, что у тебя их столько никогда не было и не будет, - хитро смеётся наперстянками Гвен. Ни Мерерида, ни Тидир денег не принимают, но от дорогих подарков не отказываются - Гвен сразу начинает выпячивать губу и очень красиво плакать.

- Ты спишь с Чарльзом Вульстрогом из-за украшений? - пытается понять Мерерида, отказываясь померять драгоценности сестры. Гвен принимает всё, но носит только самые-самые дорогие.
- Я сплю с ним потому, что он мне нравится, - отзывается Гвен, пробуя мазь со слюной взрывопоттама, «вы будете сиять ярче луны», обещает коробочка, - украшения мне подарят и так.
Мерериду за текущий месяц бросают второй раз. Снова говорят, что она «слишком предана работе».
- Ты хоть кого-нибудь любила из них? - голос у сестры дрожит - так всегда, когда она чего-то не понимает (Мерерида знает всё о политике, о мужчинах - ничего). Чтобы сосчитать ухажёров Гвен и тех, кто просыпается в её постели, не хватит двух рук, сосчитать поклонников Мерериды - достаточно и двух пальцев.
- Конечно нет! - возмущается Гвен, - какой вздор. Они мне нравятся, понимаешь? А любовь - она для таких, как ты.
- Некрасивых? - ухмыляется сестра, и Гвен на долю секунды отрывается от зеркала.
- Нет, Мера. Для тех, у кого сердце поёт долиной. Для тех, кто умён.

Гвен предлагают приехать в Коппарберг, сняться для социальной рекламы Шведского заповедника драконов, но она не успевает согласиться.

В тот год древние овертонские тисы расцветают ягодами драконьей крови.

С Гвендолин случается Рудольф Бранд.

Mirror mirror who's the fairest bitch in all the land?

То, что «Гарпии» проиграют «Гончим», ясно сразу - не тот уровень, не тот полёт. Гвен не расстраивается ни на секунду, много шутит и после фатального поражения требует всех их вместе снять: девочки, такая реклама, вы только представьте заголовки!

Она видит его на страницах газет - может, два или четыре разворота. Он несколько ниже, чем она воображает, но самоуверенности в ухмылке больше в десять раз.
- Рудольф, - морщится Гвен, - какое ужасное имя! Нет, нет, я буду называть тебя Руди, мне так больше нравится.

Они пересекаются на матчах, приёмах после, вечеринках. У него жуткий акцент, идеальная выправка и глаза в изломах льдинок. С ним, конечно, всё понятно и так - немец, ловец, капитан, чистокровен. Богат, заносчив, честолюбив и купается во внимании.

- О, он просто душка, - признаётся Талли Гвендолин, - может, позовём «Гончих» в гости?

Морские фестивали - бич светской жизни в пятидесятых годах. Ветряные мельницы, украшенные маяки, прогулки на ослах, водные драконы, белый песок - самое британское, что только можно себе представить. Вратарь «Гончих», Диртрих, кажется (Дитрих? Гюнтер? Как много в Германии странных имён), приглашает её прогуляться. Ничего не складывается - Диртрих мило и застенчиво смущается, говорит, что Гвендолин для него слишком яркая («вульгарная», перескажет он команде) и у них нет общих тем («только о ней и говорили»).

С Руди не так.

Руди Гвен предлагает прогуляться по подвесному мосту, на северный остров.

- Я там выросла, хочешь, покажу, где?

Ей нравятся его настойчивость и упёртость, нравится, что он точно так же окружён людьми. Нравится, что он не знает лишних слов и не говорит больше, чем требуется. Нравится, что от него веет дунайским кошавой - Гвен не знает, как там, но чувствует, что Руди из Чёрного Леса. Из страны нибелунгов и лорелей. Из страны фашистов, поправляет её мама.

Гвен показывает ему мшистые валуны, гору Холихед, троллев мост через Менай, пастбища овец, тюленей. Показывает фантаскоп («да, его изобрели магглы, представляешь!») и объясняет смысл пластмассовых ветряных мельниц. Объясняет, зачем валлийцы носят в петлице лук-порей, почему ждут алого дракона и что такого особенного в Бесси Смит.

В ту ночь они знакомы три месяца, и Руди предлагает ей стать его женой.

- Мы с тобой даже не трахались ни разу, - округляются у Гвен глаза. Её ответ «нет», твёрдый и однозначный.

Дальше всё получается как-то само собой. Просто так складывается. Они пересекаются - в Европе, в Англии, в Коппарберге. Каждый раз Гвен улыбается вереском полей и игриво подаёт руку для поцелуя: «Руди, какая встреча, я тебя не ждала».

Самая грустная песня на свете, которой учит её мать - Fill, Fill A Rún Ó («Вернись, вернись, любовь моя»). Гвендолин верит, что никогда не встретит никого, о ком бы думала, слушая эти строки.

Правда в том, что Гвен начинает ждать его - ждать и изнывать от тоски. Камни подаренных украшений блестят на удивление тускло - участь не избегает берилловый браслет датского торговца драгоценностями из подполья.

- Чего мы там не видели в этой Германии, - ворчит Гвен, когда «Гарпии» собираются на второй матч с «Гейдельбергскими гончими». - Что мы там забыли?

Баварский лес пахнет недозрелыми яблоками, золотом-под-землёй, речным жемчугом, туманом ведьм. Матч длится семь дней, и, когда Глиннис Гриффитс ловит снитч, меж деревьев рыщут фенке и бильвизы. Гвендолин ждёт, когда вновь запоют холмы, когда можно будет оставить рейнские земли, и тогда Рудольф Бранд, под прицелом тысячи глаз, встаёт перед ней на одно колено.

В больнице Андвари, Гвендолин Морган безучастно хлопает ресницами, часто-часто, и принимает искренние соболезнования. Как же так, сокрушается представитель Международной ассоциации квиддича, фройляйн Морган, мы знали, что фанаты могут сходить с ума и пересекать границу дозволенного, но чтобы вот так? Unangemessen.

Победа «Гарпий» над «Гончими» замазывается не столько предложением сердца и руки Бранда, сколько тем, что метла Гвендолин Морган срывается с места и со всего разгона врезается остриём рукоятки ему в череп. «Сотрясение мозга», ставит диагноз колдомедик, «переживёт, но лечиться придётся несколько месяцев». Со слезами на глазах, Гвен рассказывает - показывает - уничижающие, страшные письма обожателей. Рассказывает, как на матче с «Паддлмир Юнайтед» уже пытались заколдовать её метлу. Как...

Девочки из «Гарпий» подтверждают её рассказы, скандал замят. Очнувшийся Руди с безумным блеском в глазах смотрит на неё и тихо смеётся.

Он знает, что метлу заколдовала она, и Гвен продолжает дуться, но приходит к нему каждый день. 

Никого не удивляет, что он всё-таки добивается её руки (в конце концов, Руди всегда знает, чего хочет, и всегда получает). Удивляет то, что Гвен оставляет за спиной — дом, карьеру, родителей, сестру с братом, команду.

— Из всех молодых людей на свете, — ворчит мама, откладывая вязание, — ты выбрала фрица. Его отец был нацистом.
— Они не магглы, мама, — пытается объяснить ей Гвен.
— Ты полукровка, а, значит, ещё будет возможность узнать. Ты оставляешь меня ради фашиста.

Можно сказать «dwi'n caru ti» - официально, сухо, больше «ты мне нравишься». Руди Гвен говорит: Rwy'n dy garu di.

Мерерида беснуется.
- Она понятия не имеет, что несёт, Рудольф. В её валлийском нет таких слов! Нет! И не будет!
Тидир берёт Гвендолин за руку, заглядывает ей в глаза.
- Это не игра, cariad. Но ты ведь уже всё решила?

Об их свадьбе пишут даже в «Ежедневном пророке». «Время квиддича» берёт интервью, спрашивает, как к её уходу отнеслись фанаты.

- О, - самой счастливой невестой улыбается с колдографии Гвен, - конечно, они расстроены - вместе мы прошли восемь лет. И всё-таки они за меня счастливы, представляете, кто-то присылает засушенные свадебные букетами гербариями! Они желают мне счастья, и кем бы я была без их любви?

В письмах ей пишут: подстилка чистокровки. Из особенно большого конверта на колени попадает бубонтюбер, и Гвен прячет повязки бинтов под длинными юбками.

Мерерида - её подружка невесты (как иначе?), папа не может сдержать слёзы, Тидир прячет нос в платок. Мама Гвендолин приходит на свадьбу вся в чёрном, как на похороны.

- Я приму его, - поджимает она губы, - приму, но не одобрю. Ты не пара ему, Гвендолин, и я не хочу, чтобы в твоей жизни появилась такая боль.

Перевязать потрёпанные чемоданы Инкарцеро ей помогает Мерерида. В день перед отбытием, она видит ужас в глазах своей маленькой Гвен.
- Не стоит, - мотает головой Гвендолин, отказываясь от объятий, - это будет потрясающе, правда? Самое большое приключение в моей жизни. Авантюра. Кто не рискует - эльфийское вино не пьёт, правда ведь?

Rwy'n dy garu di становится Ich liebe dich. Он не знает её языка и не учит, вереск сменяется сырым камнем. Можно забыть язык, если цена — твоё сердце.

У Дуная живут не мерроу, а лорелеи. Лорелеи едят сердца.

За спиной Гвен остаются острова, окружённые одним морем.

I mean, I don't even know why you girls bother at this point —
Like, give it up! It's me!
I win! You lose!
Hahahahahahaha

В Германии у Гвендолин начинается новая жизнь, теперь она - фрау Бранд. В Германии никто не скажет Гвен в глаза, что она - шлюха.

В Германии вообще всё не так, как дома.

Родители Руди не хотят принимать её, его брат - тем более. Родители Руди его не хотят принимать, если он связан узами брака с полукровкой. Его отрезают от семейного бизнеса и средств, и Гвен видит в льдистых глазах то самое, что замечает в первый раз - безумие.

- Жизнь вообще несправедлива, ну и что? - смеётся нарциссами Гвен. - Расскажи, что ты придумал. Я на твоей стороне, mein Herz.

Она больше не бросает звучное cariad, а Руди говорит с ней только на немецком - в рекордные сроки ей нужно выучить язык. Ей кажется, вместе они завоюют мир - что может послужить им преградой?

- Ты слышал о мадам Си Джей Уокер? - хитро щурится Гвен, когда Руди делится с ней планом.

Бизнес Брандов - косметические зелья, эликсиры красоты, косметика - начинает проседать, потому что на рынок приходит компания Руди. План Гвен прост и понятен: сделать ставку на салонах красоты, ставку на элитарности. «Косметика - это ритуал», поясняет она Руди, «все эти дополнительные кисточки, цепочки, четыре ступени ухода за кожей - это не просто так, понимаешь? Это - особенный церемониал».

Гвен знает, почему в эликсир против прыщей ни в коем случае нельзя добавлять бадьян и зачем в шампуне манжетка. Знает, что любисток нельзя сушить рядом с маргаритками. Знает, как столочь порошок для устранения морщин от улыбок.

Знает, кто должен быть лицом компании - дело не только в красоте, дело в том, кто будет готов отдать всё за лицо на этикетке. Пока что лицом приходится быть ей, и, как и когда-то, вокруг фрау Гвендолин Бранд становится полно людей, готовых прислушиваться к её советам - если, конечно, они касаются красоты.

Гвен становится душой вечеринок - её начинают приглашать, их с Руди хотят видеть (ещё бы, звезда квиддича и красивая британка - такой скандал, хоть что-то интересное). Гвен дарят украшения и просят надеть шляпки - в чём она появится, то станет писком моды.

Их салон «Альврёдуль» превращается в элитное заведение - его арендуют девичьи квартеты для подготовки к концертам, путешествующие богатые американки, восторженные невесты. Когда Гвен носит под сердцем Линхарда, то предлагает запустить линию для беременных.

На пятом месяце она начинает рыдать и кричит, что ненавидит Германию, ненавидит Регенсбург, всех их ненавидит, и хочет домой, к полям вереска. Хочет туда, где сможет говорить мёртвым языком и петь с горами.

Руди обещает выучить её абракадабровый язык. Обещает, что их дети будут знать валлийский.

Линхарду два года, когда родители Руди соглашаются пойти на уступки - не ради семьи, но ради денег. Руди получает то, чего хочет, и через мягкую зиму Гвен шепчет, что опять беременна.

Мерерида и Тидир пишут письма каждый день, приезжают раз в полгода - как могут. Они не теряют связь, и даже мама теплеет, когда разглядывает колдографии внуков.

- Плодитесь как кролики, - ворчит Мерерида, когда Гвен беременна близнецами. Оуайна принимают все, потому что его имя - в честь спящего короля.

Кажется, что всё налаживается: семейный бизнес Брандов начинает процветать, Бранд-старший хотя бы разговаривает с ней и требует совета. Оттаивает Рейнхард. Руди окончательно оставляет спорт и начинает делать карьеру в Министерстве ФРГ.

Гвен ищет следы Руди в пустоши, идёт по бруснике в болотном мхе - идёт за ним в Министерство. Пресс-центр подходит ей как нельзя лучше: Гвен умеет общаться с людьми, знает, как подогревать интерес, что писать, а что - ни в коем случае не озвучивать. Дети шутят, что их родители не расстаются никогда и скучают друг по другу в соседних кабинетах.

Мерерида и Тидир пишут, что начинается война.

В доме Брандов поднимают бокалы за Гриндевальда. В доме Брандов говорят в его честь тост. Рудольф Бранд верит в Гриндевальда.

Гвен чужда войне, чужда насилию, чужда ненависти - Гвен хочет жить среди красивых вещей и видеть только красивое.

Когда старший брат Рудольфа, Рейнхард, собирается в командировку в Британию, как представитель немецкого Министерства, Гвендолин пишет Тидиру и Мерериде. Просит помочь ему обустроиться, поводить по хорошим местам, со всеми познакомить.

На колдографиях все трое кажутся счастливыми. Спрашивают, как дела у Йората и какое озорство на этот раз учинил Оуайн.

Всё случается в тысяча девятьсот восьмидесятом.

Like the wind that shakes the bough
He moves me with a smile
The difficult I'll do right now
The impossible will take a little while

I say I'll care forever
And I mean forever
If I have to hold up the sky
Crazy he calls me
Sure, I'm crazy
Crazy in love am I

Чтобы попасть на рождественскую ярмарку в магическом Мюнхене, нужно обойти маггловские вертепы на Мариенплатц и прокатиться на дентцельской карусели — военный орган играет «Песню Палестинскую». Перед Сочельником, Людвиг, ушастый филин, waldohreule, приносит письмо - Гвен с детьми веселятся в Мюнхене, пока там, за океаном, идёт война.

...мы верим, что свет разгонит тьму и Тёмный Лорд падёт. Мы верим, и сражаемся за наше общее будущее — хотя иногда, дорогая Гвендолин, усилия кажутся пустыми и бессмысленными, а царящая вокруг жестокость — беспощадной. Так хочется увидеть вас! Так хочется встретиться, развернуть подарки, поиграть в снежки. Прошу, напиши, что ты не беременна опять — седьмого племянника мы не переживём. Жди нас, скоро мы воссоединимся.

Твоя любящая сестра Мерерида,
Твой занудный (это она выхватила перо и дописала!) брат Тидир

Гвен распечатывает сургуч и улыбается. Хлопья-снежинки кружатся вальсом в звоне фонарей, там, на другом континенте — белая гарь оседает снегопадом.

Похоронка приходит на следующий день. Первое, что говорит Гвен: «мы все должны поехать в Cymru и похоронить их, как дóлжно. У холма».

Ещё через месяц, в клюве у Людвига новый штамп — конфиденциальный.

— Герр, ваш брат предстанет перед судьями Визенгамота, — ассистент мужа протирает крысиные очки, отворачивается к темноте, — его обвиняют в пособничестве Пожирателям Смерти. Обвиняют... обвиняют в смерти ваших шурина и свояченицы. Вы готовы дать ответ?

---

— Это правда? — упрямо повторяет вопрос Эмралльт, пока Гвен гладит её по волосам и поправляет кружевной воротничок шармбатонской формы, — это дядя убил их? Это он их предал?

Дома проблемы решают по-другому: всё может исправить чашка чая, лекарство от всех бед. Чуть приболела — выпей чаю, ушла от мужа — выпей чаю, похоронила брата и сестру — выпей чаю.

Гвен давно не дома. Она уходит от Руди молча, не оставляя следов.

— Папа говорит, это всё Империус, - сомневается Эмралльт, и Гвен улыбается морщинами.

— Они все так говорят, милая, каждый второй. Как доказать? Как проверить?

— Думаешь, он был Пожирателем?

Гвен поджимает губы.

— Нет. Трусы Пожирателями не становятся. Трусы только предают.

---

Следующую ночь с ней остаётся Линхард.

— Ты вернёшься к отцу? Столько проблем, он себе места не находит.

Её мальчик поправляет подушку, приносит ей стакан молока (без чая). Гвен бесцельно разглядывает колдографию — двадцать лет назад, муж, она, сестра, брат, предатель. Все счастливые, все смеются.

— Об этом сейчас и речи быть не может. Пускай пройдёт суд.

Гвендолин не винит Рудольфа. Гвен винит себя - она должна была быть там, с ними. Погибнуть вместо них.

Всё это её вина. Она никогда не должна была покидать холмы и свою изумрудную родину.

---

Рейнхарда оправдывают, и Гвен снимает обручальное кольцо. Когда Мерериду ранит несправедливость, Гвен смеётся ей в лицо: ну и что, жизнь вообще несправедлива!

Людвиг приносит новое письмо.

На этот раз, судят Рудольфа Бранда за братоубийство.

«Грязная маггловская потасовка», звучит вокруг. «Даже не дуэль, представляете?».

В зал суда Гвендолин Бранд приходит без обручального кольца и сидит там, где Рудольф не должен увидеть её. Замечает, как бесцельно и машинально он крутит кольцо на своём пальце.

Гвен не выдерживает и отлучается, умыть лицо. Возвращается она снова замужней и три раза проворачивает раскалённый докрасна металл, не позволяя себе ни вздоха от ожога и волдыря.

Однажды мы все бываем безумны.

---

---

---

Факты:

» Северная валлийка - говорит на северном наречии.
» Прекрасно играет на фортепьяно, учила мама, но голоса не передала - Гвен поёт слабо и неохотно.
» После новости о суде над Рудольфом, Гвен мягко попросили взять отпуск в Министерстве Магии ФРГ (не только из-за сложившейся ситуации, но и прекрасно видя её состояние) - впрочем, официального увольнения пока что не произошло. На данный момент, обязанности Гвен выполняет её помощница, и всеми способами пытается связаться с руководителем, не желающим отвечать на важные сообщения.
» У Гвен действительно огромная коллекция украшений, шляп и аксессуаров: её покровительство и одобрение обеспечивает модельерам и дизайнерам признание в европейском светском обществе.
» Наизусть знает, с каким сортом чая нужно подавать молоко, с каким - дольку лимона. Да, это очень важно.
» Рост — 176 см  (5' 9" футов).
» Брала декретный отпуск четыре раза, что делает её любимым сотрудником Министерства.
» Называет Рудольфа только «Руди», «Рудо» - никогда. В целом, только она так к нему и обращается (для остальных грядут крайне неприятные последствия).
» До сих пор Гвен помнят как модель, а не как спортсменку.
» Black & proud.
» Bitch & proud.

о вас
планы на игру, пожелания: не рвусь участвовать в сюжете, потому что разве что буду стоять самой красивой посреди пожара. В основном, конечно, хочу сосредоточиться на личной линии, поиграть в пятидесятые, времена былой славы, и историю о тех, кто был по ту сторону войны.
в случае ухода: отправить в Южную Америку на пмж вместе с детьми - слышала, там хорошо относятся к немцам с сомнительными политическими взглядами и их жёнам.
связь: телеграм есть у Елисея.
пример игры:

+

Sibylle Baier - The End

I feel cold
wakened, I hold you in my arms
told you that life is short but love is old
it's the end, friend of mine
it's the end, sweet friend

Маки рассыпаны куцыми пятнами по полю и слепят. Анджелине приходится щуриться и прикрывать глаза ладонью, пока они спускаются к Норе; Алисия спотыкается на каждом третьем шаге и букет почти рассыпается. Жёлтые, как цыплята, оранжевые, как мандарины на Рождество, алые, как герб Гриффиндора. Чёрное платье Алисии плохо контрастирует с цветами - подсолнухи смеются в ответ и почти кричат: праздник, праздник, у нас праздник!

Фред умел любой день превращать в торжество. Такое, что навсегда врежется в память.

- Ему бы понравилось, и цветы, и что солнце, - поясняет Алисия, и Анджелина молча кивает в ответ.

Они не говорят в последнее время. Ютятся в комнатке втроём, и Кэти вечно пытается вырвать у Анджелины из рук «Пророка» - Алисия отказывается читать новости, а Анджелина ни одной газеты не пропускает. Пишут о Гарри (ему устраивают мемориал), пишут про Снейпа и Кингсли Шеклболта. Фред упоминается где-то в конце, в коротком списке, и обилие имён обрушивается бурей на плечи.

Анджелина выходит из дома вместо всех; Кэти боится и не скрывает, у Алисии передёргивается лицо. Анджелине в этом плане легче: после проигрыша, она превращается в статую. Её как вырезают из дубовых корней: нос становится жёлудем, бутоны-шептуны расцветают на языке. Симпатичный идол, главное, что бесстрастный.
Где-то в очереди или за углом Анджелина слышит: надо же, какая трагедия, подумаешь, Уизли погиб. Их там четырнадцать, что ли, было? Несчастного малыша Тонкса точно жаль, ему-то пришлось хуже.

Перед похоронами, Анджелина вплетает чёрную ленту в косы. На дальних полках пылится омниноколь - она забрасывает всё, что когда-то дарил Фред, в углы, где ползают тараканы и смердит пылью. Надеется, что скоро они с Кэти и Алисией переедут, и можно будет случайно забыть вещи.

- Он был и моим другом, и я тоже скорблю, - злится Алисия и шипит, вяло встряхивая за плечо подругу. Анджелина моргает раз, два, три, и пытается привыкнуть: они уже в Оттери-Сент-Кэчпоул? Молли Уизли уже размазала тушь по её щекам? Джордж уже накричал на всех и отказался смотреть, как опустят гроб в землю, усеянную красными маками?
- А тебе, кажется, и вовсе наплевать, что он умер. Будто ты одна его любила!

У Алисии случается истерика. Анджелина не знает, винить ли её; перед входом в Нору, Алисия хлюпает носом. «Фреду бы хотелось, чтобы похороны прошли весело, и без грусти».

Ему бы хотелось не умирать, заткнись, Алисия, Мерлина ради, раз ради Фреда помолчать не удаётся.

Джордж выглядит половинчатым, разделённым; как будто кто-то, вроде Беллатрисы Лестрейндж, взял тесак, а не палочку, отрезал ему руку, ногу, половину головы. Никто не трогает Джорджа и его не винит, и даже Артур Уизли уводит застывшую в гневе Джинни, просит уйти.

Ли Джордан отворачивается и смачно сморкается, Алисия виновато разглядывает букет. Маки колыхаются на тёплом ветру с моря, в изумрудной траве можно разглядеть первые признаки жахлой осени. Нет ни облачка, и дождя нет, и небо голубое-голубое, чистое-чистое, яснее нельзя. Травы по колено, и любви океан - никому не удаётся сдержать слёзы (кроме Анджелины, у Анджелины в глазах песок и колючие ветки). У Алисии текут сопли, Ли Джордан вцепляется в ясень, на Молли и Артура лучше не смотреть. Хороших слов ни у кого не находится - зачем говорить, если всё сказанное будет недостойно ушедшего.

- Мы побудем тут ещё немного, - объясняет Молли Уизли, и стареет на глазах у Анджелины. - Детка, проверишь Джорджа? Ему сейчас хуже, чем нам всем.
«Он не захочет меня видеть», тает карамельной бомбой у Анджелины на кончике языка (Фред любил ей покупать такие, целый кулёк - чтобы и Джорджу хватило, и ей). У Молли Уизли глаза мёртвые, у Джорджа - слишком живые. Что хуже, так сразу и не скажешь.

Погром Норы её почему-то не удивляет; в сердце что-то тупо болит. К этой ноющей боли Анджелина хорошо привыкает: от неё разрывает в груди, но не так, чтобы рёбра сломались; от неё ломит в ногах по ночам, но не так, чтобы не встать с кровати. От неё хочется выть и кричать, царапать ногтями руки и стены, ползать по камням и пытаться перестать вопрошать: почему он. Но не так, чтобы тебя услышали.

Сигарету Анджелина принимает - обхватывает папиросу двумя пальцами, чуть сжимает, кладёт за ухо, как карандаш. В углу веник застенчиво подметает осколки, боясь издать лишний шум, но Джордж всё равно истекает кровью.

Самое худшее - что внутри.

Стекло хрустит под каблуками, и она садится рядом - недостаточно близко, чтобы его задеть плечом или коленом.

- Будем честны, чистоплотностью ты никогда не отличался, - Анджелина склоняет голову, чтобы в осколке случайного зеркала её было почти не разглядеть. Нужно оставить место для Фреда.

- Совсем как в старые, - но не добрые, - времена, правда? Вы с Фредом и я в коридоре, у арки с плющом. Завтра матч с Хаффлпаффом, а я на вас злюсь, как будто Чемпионат мира.

Осколки хрустят, у Джорджа все пальцы в пепле. От сладкого запаха маков начинает подташнивать.